Клуб любителей фантастики, 2005 - [46]
Для сна путники сделали остановку, когда гряда холмов превратилась в тонкую цепочку подернутых дымкой бусинок, вытянувшуюся поперек всей видимой бесконечности из тумана в туман. Правда, Ачаду верил, что там, по обе стороны далекого тумана, бесконечность все же имеет границы. Хотя нет, бесконечность не может иметь границ, она продолжается дальше, в безбрежном озере, но границы есть у земли. У этой земли…
Хорошо, что Ачаду не осмелился поделиться ни с кем еще одним измышлением. На это он все же не сумел решиться. Данное измышление повергало в трепет даже его самого; неизвестно, что бы с ним стало, поделись он им с учениками!
Когда к нему впервые пришла эта идея, Ачаду чуть было сам не поверил в собственное безумие. Но после долгих раздумий идея, хоть и казавшаяся все еще нелепой, уже не так пугала его. И все-таки он запретил себе оглашать это измышление и сдержался.
Сейчас же, растянувшись на тонкой подстилке, сквозь ткань которой острые камешки досаждали телу и мешали заснуть, Ачаду вновь поднял запретную идею с самого дна сознания и стал в который раз прокручивать ее в голове.
Идея состояла в следующем. Если земля имеет границы и лежит в бесконечном озере подобно острову, почему бы в этом озере не быть и другим островам? Мало того, в бесконечности их и должно быть бесконечное количество! А раз так, то почему бы на этих островах не жить другим людям? Или даже не людям в полном смысле этого слова, но существам, обладающим разумом? Напротив, было бы удивительно, если бы земля оказалась единственным островком в бесконечности. У бесконечности не может быть исключений!
Хуже получалось с другим измышлением. Почему его теория хорошо ложится на плоскость, но никак не согласуется с объемом? Ведь он допускает наличие бесконечных земель только в двух измерениях! Но по его же теории бесконечное озеро в то же время и бездонное, то есть бесконечность простирается и вниз. То же можно смело утверждать и о небе.
Но это-то как раз и становится главным противоречием, не позволяющим бесконечным землям находиться также внизу и вверху. Ведь если озеро бесконечно продолжается вниз, там не может начинаться другое небо над другим озером, равно как и в бесконечном небе сверху не может по определению найтись места иному озеру под иным небом!
Ачаду невольно стал всматриваться в бесконечно высокое светло-серое небо, словно выискивая в нем новое бесконечное озеро под еще одним бесконечным небом над очередным бесконечным озером…
Закружив себе голову вложенными друг в друга бесконечностями, Ачаду не заметил, как заснул.
Всю вторую бессонницу искатели края земли прошагали молча. Теперь уже и холмы утонули в дымке. Вокруг была все та же каменистая пустыня.
Теперь Хепсу был почти уверен, что Учитель ошибся, и как раз эта именно пустыня, а не какое-то озеро и является бесконечной, а уже на ней и лежит конечная, окруженная цепью холмов, земля. Но сказать о своей догадке Учителю он так и не решился.
Последние, уже начинающие попахивать, тушки розаликов они доели в первую половину бессонницы — хранить их дальше становилось бессмысленным и даже опасным, ведь костра в этом царстве камней и пыли развести не из чего, а отравиться тухлыми сырыми розаликами было раз плюнуть!
Во вторую половину бессонницы, как и предсказывал ранее Ачаду, у Хепсу закончилась вода. Сначала он не подал виду, что расстроился, но утомительное шагание по каменистой пыльной равнине отнюдь не являлось панацеей от жажды. Скорее, напротив. Хепсу хотел пить все сильнее и сильнее.
Скоро уже чувство, близкое к панике, посетило его мозг. Хепсу понял, что даже еще одной бессонницы он не протянет без воды. Что делать? Попросить у Ачаду? Нет! Лучше смерть! Да Учитель и сам прикладывается к фляге все реже и реже, бережет последние глотки… Повернуть назад? Но до зеленой долины две бессонницы пути! Он не пройдет их точно, лишь покажет Учителю свою слабость, но все равно погибнет. Смерть — и так, и так. Но лучше уж умереть достойно!
К счастью, Учитель наконец остановился и объявил время сна. Во сне хоть не хочется пить…
Хепсу заснул сразу, упав на землю даже без подстилки. Во сне он увидел бесконечное озеро и стал жадно пить из него, встав на четвереньки.
Проснулся мальчик оттого, что рот его наполнился влагой. Хепсу машинально сглотнул. Теплая вода показалась ему вкуснейшим из напитков, которые он пробовал ранее. Хепсу открыл глаза. Над собой он увидел светлый нимб волос Учителя. Тот, заметив, что мальчик проснулся, убрал в мешок флягу и, как показалось Хепсу, смутился.
— Ты сильно стонал во сне, — сказал Ачаду, — просил пить… Сможешь подняться?
Хепсу прислушался к своему телу. Ничего не болело, но даже пошевелить рукой оказалось трудно. Организм протестовал от одной мысли, что нужно подниматься и куда-то идти.
— Мы спали так мало, — с мольбой посмотрел на Учителя мальчик. — Можно я посплю еще немного?
Ачаду покачал головой:
— Ты спал очень долго. Я боялся, что ты уже не проснешься. Надо вставать и идти. Если ты не сможешь… мне придется идти одному.
Хепсу зажмурился, словно ожидая боли, и подтянул к животу колени. Перевалился набок, с большим трудом встал на четвереньки. Сделав несколько глубоких вдохов, со стоном выпрямился, все еще стоя на коленях. Ачаду молча протянул руку. Хепсу ухватился за нее обеими ладонями, и Учитель поднял мальчика на ноги. Того немилосердно шатало. Камни кружились перед глазами и плыли по серой пыли, подобно рыбацким лодкам из выделанных шкур по озерной глади.
