Клуб любителей фантастики, 1959–1960 - [13]

Юрий устремился к зданию опытной станции, рывком распахнул дверь в кабинет профессора. Нина Львовна удивленно посмотрела на него. Многолетняя профессорская работа не погасила в ней чисто женской чуткости и проницательности. Нина Львовна сразу уловила несоответствие в лице своего ассистента — в лице человека, который боится растерять мысли, и поняла, что это контраст между движущимися мускулами лица и неподвижными глазами.

— Я думаю… Мне кажется… — с усилием проговорил Юрий и замолк. Он все еще додумывал свою гипотезу.

Нина Львовна помогла ему:

— Слушаю вас, Юрий Аркадьевич.

Его имя, произнесенное доброжелательно и спокойно, словно придало ему уверенности.

— Мне кажется, Нина Львовна, следовало бы поискать возбудителя «акулы» с помощью сверхскоростной кинокамеры.

— Хорошо, — произнесла она заранее приготовленное слово, еще не поняв мысли своего ассистента. — Если нужно, мы сегодня же дадим телеграмму в Москву, и нам пришлют ее самолетом…

Она запнулась, потому что успела продумать фразу Юрия и до нее дошел смысл его слов. Она подняла брови с выражением живого интереса:

— А знаете; это мысль!

Обрадованный, он заговорил быстро, улыбнулся робко и с жадной надеждой. Его глаза ожили, заблестели, зрачки потемнели и расширились, отразив свет. В них словно открылись небольшие оконца, и на Нину Львовну излучилась такая печаль и нежность, такое чередование веры и отчаянья, что она невольно позавидовала той молодой женщине, которая вызвала к жизни эти чувства.

От установки фазоконтрастного микроскопа с вмонтированной в него сверхскоростной кинокамерой, дающей десять миллионов кадров в секунду, падала причудливая тень, чем-то напоминающая человека на лошади. Юрий и Нина Львовна меняли пластинки с каплями культуры бактерий излишне медленно, подчеркнуто не суетясь. Они старались не смотреть в сторону фотолаборатории, где уже проявлялись первые пленки.

— Четыре готовы, — послышался голос.

Нина Львовна и Юрий, словно сговорившись, повернулись и пошли к профессорскому кабинету, куда были доставлены пленки и заряжены в просматриватель.

Нина Львовна нажала кнопку, и на экране поплыли первые кадры. Многие были пустыми, на других вырастали колонии кокков и армии фагоцитов, ведущие с ними борьбу. И внезапно руки Нины Львовны и Юрия одновременно потянулись к стоп-кнопке. На экране остановился кадр, в середине которого виднелось расплывчатое продолговатое тело бациллы, похожее на торпеду. В нем выделялось несколько темных точек — ядра. Нина Львовна нажала кнопку «медленно», и на экран выплыло сразу несколько «торпед». Их ядра делились, расщеплялись на две части, образуя новые тела бацилл.

— Очевидно, бацилла «а» действует, как вирус гриппа. Она пробивает брешь в защитных силах организма, а затем туда устремляются кокки, — прошептала Нина Львовна, будто боясь громким словом вспугнуть микробов на экране.

— Мы имеем дело с посланцем микровремени, — продолжала Нина Львовна. — Смотрите, вот пошли уже кадры без бактерии «а». Видимо, она не окрашивается и принимает всегда цвет среды, а увидеть ее можно только в момент перед делением и в момент самого деления ядра. Этот момент составляет ничтожные доли секунды, что недоступно глазу. А вся жизнь частицы бактерии до деления длится, возможно, секунды.

Она нашла руку Юрия и пожала ее:

— Рада, что первая поздравляю вас, Юрий Аркадьевич, с открытием.

Он словно не слышал. Когда-то такие слова профессора воспламенили бы его гордость, его веру в себя. Но многое перегорело в нем за эти тревожные месяцы и дни, и лишь на короткое мгновение он подумал: «В чем состоит мое открытие? В том, что я применил созданную другими людьми кинокамеру там, где ее следовало применить?» Эти мысли мелькнули и исчезли, а взамен пришла надежда. Теперь можно будет проследить за развитием бактерии «а», выделить ее в чистом виде, ослабить, приготовить вакцину. Можно будет остановить смерть, заставить ее попятиться. Он забыл о времени, которое понадобится для этого, о трудностях, он видел только одну, теперь такую близкую картину:

…Из больницы выходят люди, много людей. Среди них молодая женщина. Она очень бледна, кажется совсем тоненькой и прозрачной. Но длинные пушистые ресницы трепещут, и глаза смотрят на мир любопытно и весело, как будто увидели его заново.

Улица заполнена, забита до отказа цветущими деревьями, и вокруг белых цветков летают золотистые работящие пчелы. Проносятся автомобили, спешат люди, улыбаясь своим мыслям. А над всем этим миром подымается небо звенящей синевы.

Вот женщина улыбнулась, сделала нетвердый шаг и замерла. К ней, протягивая руки, бросается он, Юрий. Он смотрит на нее, он бежит прямо через мостовую, ничего не замечая, и машины останавливаются, пропуская его.

Он хочет сказать: «Марина, вот мы опять вместе».

Он хочет сказать: «Милая, я сдержал слово, я спас тебя».

Он хочет сказать: «Любимая, как хорошо, что ты живешь на свете».

Но вместо этого он только крепко сжимает ее руки и произносит одно слово, чудесное русское слово:

— Здравствуй!

Юрий сидел в профессорском кабинете и смотрел невидящими глазами на экран.

А за стеной неусыпный глаз микроскопа-кинокамеры был нацелен в пространство и время, и оно — всесильное и неуловимое — ложилось четкими кадрами на кинопленку…