Клуб, которого не было - [13]

К нам наконец пришел – по рекомендации – пресс-атташе, умопомрачительно импозантный юноша лет двадцати, художник-нонконформист, в меховой юбке, с руками, усыпанными массивными кольцами, курит трубку, отец двоих детей. В Москве второй месяц. Ни с одним журналистом пока не знаком, но обязательно познакомится.

Ну то есть до открытия неделя, а мы уже все просрали на годы вперед.

В деревянный ящик из-под противогазов (стоит в моей спальне) влезает сотня-другая журналов. NME, Q, Wire, бесчисленные скандинавские Nojesguiden'ы, наконец-то я с вами прошусь достойным образом.

Мы потом обязательно откроем магазинчик внизу у входа – чтобы привозить туда всякие милые безделицы из поездок, чтобы раскладной столик с индийским алфавитом, найденный мной в Стокгольме, или оранжевый полицейский телефон, вывезенный Игорем из Парижа, не скучали в одиночестве. Породнимся с прекрасными молодыми дизайнерами, сделаем маленький шоурум. Про музыку я и не говорю – где же еще открывать музыкальный магазин, как не при клубе. Только сейчас об этом думать никак не получается, хотя и надо бы: оптимистические мысли – полезная терапия! До открытия клуба IKRA осталось восемь часов.

Никто, естественно, не спал ночь – когда к утру в пустом зале сварили ограждения на балконе и повесили на только что собранную сцену свет, я тихо вздохнул, вытер о самые дорогие японские штаны измазанные золотой краской руки, пожелал Хомяку закончить хотя бы один

какой-нибудь зал и ретировался домой, чтобы не пугать своим видом измученных таджиков.

Слушал принесенный Танькой М83, пил чай и в ожидании рассвета бродил по квартире с кружкой. Включил пылесос и начал убираться. Выключил пылесос: гармонии не обрел. Взял путеводитель по Японии. Заснул. Спасибо вам, Золотой и Серебряный павильоны.

Я едва влезаю в такси с торбой журналов. Часть мы наклеим на двери и стены, часть разложим на барных стойках – это же здорово, когда сидишь в баре и в ожидании концерта листаешь приличный музыкальный журнал.

Приезжаю к разборке. Молдавская бригада отказывается красить дверь золотом – краска не успеет высохнуть.

– Нда. Ну. Ого. – У Хомяка в руках клеевой пистолет. Он не спал две ночи, переклеивал отвалившийся от стен китайский шелк, искал по всему объекту потерянный рулон меха – теперь изъясняется междометиями. Рабочие его отлично понимают.

А самое ужасное, что где-то внутри уже бродят вызванные на премьеру финские музыканты. Я трижды советовал им не ехать через Питер: надежных антрепренеров в культурной столице – как честных торговцев на рынке. Группа мечтала нести прекрасное в массы. Добрались до Москвы голодные, не получив гонорара. Бродят где-то по стройплощадке.

За спиной Хомяка вырастает Пушок. Он только что засунул пластиковый автомат ТТ в аквариум и провел к устройству подсветку. Ужасно горд; рассматривает теперь свое детище. В правой руке держит крепко связанные, скрещенные наподобие серпа и молота веник с топором.

Беру подержать.

Топор самый что ни на есть настоящий. Был наточен когда-то.

Не бойся, это мы вот в эту раму сейчас определим, – машет в сторону рамы со стразами Пушок. – Тут все лохи некомпетентные – это ж чумовая инсталляция, говорю.

Молча отбираю у Пушка топор и в растерянности иду с ним в офис. Сколько таких топоров уже по площадке развешано? Как можно было не контролировать их на каждом шагу? Передаю золотой топор менеджеру Кате. У нее ключ от сейфа. Катя сгибается под тяжестью груза и избавляет нас от топора.

На обратной дороге из офиса к моим ногам пикирует меховой прямоугольник размером с доброе одеяло. Денис, давай пистолет, я сам доклею. Не у-где, а давай. Ах, вот вы где! Terve, terve, дорогие финские друзья. Как мы рады, что вы добрались. Покормят вас обязательно, и с деньгами сейчас разберемся, и клубного звукорежиссера со световой фермы снимем – он не от хорошей жизни там сутки с приборами воюет. Алле, Алексей! Могу, только быстро. Плюс два – конечно, не проблема, приходите обязательно. Как клея в пистолете нет? Лена, разложи эти журналы, пожалуйста, по всем барным стойкам. Неважно, в какой последовательности. Здравствуйте, да, демозапись принесите, пожалуйста, с обратными координатами. Нет, сейчас я не могу ничего слушать. Если заинтересует, перезвоним вам – мы закрыты сейчас, извините. Охрана, вас сколько раз просили не пускать никого? Катя, стой, на секунду! Правда, что на третьем вентиляция отказала? Антишанти проводите, пожалуйста, там с утра должны были экраны для нее повесить, но мы их сами сейчас повесим, только не волнуйтесь. Что? Водка-сувенир? Kiitos paljon, как приятно!

До открытия четыре часа. Семьсот гостей. Застрелиться.

Снова в ванне. На вешалке пиджак с пятном от красного вина во всю полу. Буду лежать здесь вечно, по крайней мере минут семь еще точно. Господи, как хорошо. У нас все украли. Журналы не пролежали на барных стойках и четверти часа. Гардероб не досчитался полусотни номерков. Из бара пропала добрая половина поддельных бриллиантовых подвесок, пришпиленных к потолку. Из всех ваз вынули и унесли лилии. В кафе не хватает настольной лампы. В официантской у кого-то стибрили сапоги. Слава богу, финнов не тронули – бедолагам Питера хватило и дыма на всю гримерку. Дым-машину впопыхах развернули не в ту сторону – на сцене дыма не было, а от гримерки до сцены найти дорогу, не держась за стену, оказалось невозможно.