Клуб худеющих стерв - [22]

Это был не юноша, а взрослый мужчина – Юля опр еделила по голосу. Рискуя свалиться с крыши, она подползла ближе и вытянула шею, чтобы увидеть того, кто поет и, видимо, играет. Это действительно был взрослый мужчина. Наверное, по возрасту он даже мог бы быть ее отцом.

Юля проходила по истории древнегреческий миф о сир енах, но не подозревала, что сирены бывают также мужчинами и водятся не только в баснословных морях, а и в обычных питерских мансардах. У него было неправильное, но, как показалось Юле, ослепительно прекрасное рыцарское лицо, длинные пепельные волосы, узкая изящная фигура, застывшая на табуретке в неудобной, но изысканной позе. Одет он был в гранжевый свитер грубой ручной вязки, напоминавший кольчугу. Лишь пальцы, перебиравшие струны, показались квадратными и толстыми для его руки, на тонком запястье которой болталась фенечка. Но Юля сразу догадалась, что мышцы пальцев слишком развиты от гитарных упражнений.

Больше в комнате никого не было. Мужчина смотрел в небо, улыбался, то ли Господу Богу, то ли сам себе, и щурился близорукими глазами. Близорукость Юля определяла с ходу, ведь она так долго изучала подслеповатые глаза Ниночки. Оставаясь незамеченной, Юля вслушивалась и вглядывалась в поющего. Внезапно пространство вокруг нее стало искривляться от появления чего-то невидимого – огромного, могущественного и дружелюбного. Однако оно не пускало Юлю внутрь, в безмятежное тепло, окружив центр плотной, непроницаемой границей. И с Юлей вдруг случилось нечто совершенно немыслимое: она заплакала. Юля прочла и хорошо усвоила, что изменение настроения – это всего лишь выброс в кровь определенных гормонов. Понимая это, она сама не плакала никогда и примирялась с эскападами незамужних учительниц средних лет, в том числе и самой свирепой из них – математички. Но, в отличие от горьких и злых слез стареющих жриц педагогики, первые Юлины слезы были томительные и сладкие.

Юля перестала учиться, перестала читать, перестала ход ить во Дворец пионеров, где с упоением резала лягушек. А ведь она лучше всех в группе умела вставить одно лезвие ножниц лягушке в рот, а другое установить чуть дальше уровня глаз, чтобы при отрезании как можно быстрее отделить спинной мозг от головного, – так лягушке не было больно и она не издавала ужасных резких криков, как у других учеников. Она лучше всех в группе умела коротким движением рассечь скальпелем грудную клетку, взять пинцетом лягушачье сердце и нацепить его, живое и бьющееся, на крючок механического осциллографа, который рисовал ритмы сердца бедной твари на намотанной на барабан миллиметровке. Юлины отчеты об этом живодерстве также были самыми толковыми.

Но после того случая все было забыто. Юля выпросила у Ниночки гитару и просиживала с ней до поздней ночи, пытаясь самостоятельно вызвать у себя то чувство, от которого она расплакалась на крыше. Но, увы, ей это не удавалось. Рожденный резать лягушек играть на гитаре не может. Но об этом Юля тогда не знала и со всей мощью подросткового фанатизма терзала несчастный инструмент столь же методично и основательно, как прежде лягушачьи тушки.

В конце концов Юля сложила два и два и отправилась на поиски источника живой воды, то есть своих слез. Едва войдя в парадную, в которой жил неизвестны й певец, Юля поняла, что неизвестным он был только для нее. Стены были разрисованы его портретами, исписаны его именем и признаниями в любви от пола до потолка. И, будь она старше и умнее, сразу поняла бы, что таких рыб, как она, он уже наловил полные сети и давно потерял к этой ловле интерес. Но она была молода и никогда близко не знала никого, кроме самой себя. Поэтому Юля решила завоевать его, пробить границу его невидимого или разделаться с ним, как с лягушкой. Ее герой не был монахом, но и педофилией не страдал, и шансов у нее не было никаких.

Юля первый раз в жизни осмысленно взглянула в зеркало и пришла в ужас. Она так же мало была похожа на идеальную подругу героя, как Ким Чен Ир на Брэда Питта.

При детальном осмотре она показалась себе довол ьно толстой невысокой девочкой с маленькими глазками, кривыми зубами и кустистыми бровями. Правда, у нее была хорошая гладкая кожа, не слишком правильный, но аккуратный носик и тогда еще не модные пухлые губы. «Пять: три не в мою пользу», – подумала Юля. Но она была не из тех, кто отступает или сдается.

Гитара была отложена в сторону, а книги по разным разделам медицины, напротив, вернулись на ее рабочее место. Проштудировав с десяток доступных фолиантов, Юля составила подробный план преображения в красавицу.

С избыточным весом она справилась быстро, не впадая в крайности, потому что была абсолютно здорова психически, а информация о диетах и физических упражнениях оказалась правильной и достаточной. Рост прибавлялся медленно, но верно: она каждый день после уроков по полчаса висела на шведской стенке в физкультурном зале. Форму бровей легко удалось исправить с помощью щипчиков и карандаша. Глаза стали больше, когда она похудела, и Юля научилась делать их совсем уж драматически большими, как у диснеевского олененка Бэмби, с помощью нехитрых правил макияжа. Но зубы оставались камнем преткновения. Государственные стоматологи-ортодонты от нее отказались, потому что, с их точки зрения, время было упущено и зубы уже не могли встать на место. Хороших брекет-систем тогда еще не было. Но Юля не успокаивалась и терзала Ниночку с неиссякаемым упорством. В итоге Юле удалили по одному зубу справа и слева, им было слишком тесно, и ей пришлось носить уродливое устройство из пластмассы и проволоки, которое сделал для нее еле-еле найденный частный ортодонт. Устройство мешало есть, дышать и говорить. Но все же спустя полтора года и три разные конструкции во рту Юлины зубы встали ровно. Рост увеличился до 168 сантиметров, она перестала быть дюймовочкой. К слову сказать, ее герой и сам не был дядей Степой.