Клуб гурманов - [41]

— Лидер голландского хит-парада, — улыбнулся Симон. — Все серое снаружи и коричневое внутри.

У него из пиджака раздался навязчивый мотив, он извинился и вытащил из кармана мобильный. Посмотрел на экран, по лицу пробежало напряженное выражение.

— Так-так. Давай-ка мы его выключим.

Наигранным движением он выключил телефон, захлопнул его и положил перед собой на стол. Этот звонок, похоже, чем-то его задел, хоть он и постарался как можно более расслабленно облокотиться на спинку. Его взгляд был беспокойным, почти испуганным, как будто кто-то шел за ним по пятам.

— Симон, — начала я, наконец собравшись, чтобы воспроизвести целое предложение и при этом не вспотеть, — прежде всего я хотела сказать тебе, что я ничего не говорила Дорин Ягер ни о тебе, ни об Иво. Я не знаю, что у нее за тактика, почему она вам врет, но поверь мне, пожалуйста. То, что случилось, ужасно.

— Патрис и Анжела ужасно преувеличивают. Все нормально. Полиция ничего не найдет у меня, потому что я не имею с этим ни черта общего. Я только хотел предупредить тебя насчет Дорин Ягер. Она опасная женщина, чистая ведьма, которая сделала своей целью портить жизнь людям, которые чего-то добились. Теперь она нацелилась на меня. Я для нее — само обличье дьявола.

— Почему?

Мне жутко хотелось курить, и за неимением сигареты я стала отковыривать бусинки с грязного абажура на светильнике.

— В Голландии царит убеждение, что если у тебя есть деньги — ты связан с криминалом. Или по крайней мере ты ходишь по трупам. Она видит во мне какого-то главаря мафии. Мои попытки спасти фирму Эверта она считает подлым замыслом завладеть ею. А я только хотел помочь ему.

— Но сам Эверт был этому тоже не особенно рад.

— Потому, что я отдал его под надзор. Он делал жутко странные вещи. Оборот он принимал за прибыль, как я думаю, пока деньги не закончились и фирма не оказалась на грани. А что он запросто позабыл, так это то, что в его фирме была часть и моего капитала. Более того, он мог бы подняться, ведь я в него инвестировал. Два года назад он еще был готов целовать мне ноги, чтобы уговорить меня войти в долю. Но если я вхожу в долю, это значит, я должен и обезопасить мои инвестиции. Так что, если дела идут плохо, я вмешиваюсь. В этом нет ничего криминального, это просто бизнес. Таковы правила в моем мире, и если бы я работал по-другому, я не добился бы таких результатов. И Эверт, кстати, тоже.

— И Михел, Кейс и Иво тоже нет?

— Они хорошо понимают, как все работает.

— И как?

— Надо разделять дружбу и бизнес, это в первую очередь. Кроме того, они видят во мне не только большой мешок с деньгами, а делового партнера, заинтересованного в прибыли. Я инвестирую не как друг, а как бизнесмен, и делаю это только в том случае, если уверен, что эти инвестиции принесут мне деньги. Поэтому в контрактах мы всегда указываем определенный оборот. Если этот уровень не достигается, я вмешиваюсь.

— Но разве они все в таком случае не зависимы от тебя?

— Только в том случае, если дела пойдут плохо, но и тогда для них лучше, если они будут должны мне, а не банку.

— Я про другое. Разве вы можете быть равноправными друзьями, если вы так завязаны по бизнесу?

— Я когда-то думал, что да.

Его взгляд скользнул через мое плечо, в направлении серой мутной воды. Хмурая официантка принесла кофе. Симон вытащил из кармана коричневую деревянную коробочку, открыл ее и осторожно достал сигару.

— Что же тогда изменилось?

— Эверт покончил с собой. Это последнее обвинение. Представь, если бы он утащил с собой Бабетт и детей. Я могу вести дела и отключать эмоции. И если я поступаю жестко, в этом нет ничего личного. Таковы правила игры. С Эвертом это оказалось по-другому. Но все равно, когда ночью, лежа в постели, я прокручиваю всю эту историю заново, я знаю, что я все сделал правильно, разве что слишком верил в Эверта. Мне не надо было вести с ним дела. Если бы я знал, что он такой неустойчивый и завистливый…

Он раскурил сигару от серебряной зажигалки, и мне бросилось в глаза, что его рука дрожала.

— Но чему Эверт завидовал? Ведь у него были деньги, роскошный дом, чудесная семья?

— Эверт хотел быть таким, как я. Все хотят быть, как я. Но никто не упрекает меня в том, что это у него не получается. Эверт упрекал.

Меня поразили жесткость и заносчивость, с которыми он говорил, и в тот же момент я осознала, что он был прав, хоть и нехорошо было говорить так. Даже Михел хотел стать таким, как Симон. Я видела, как он менялся с тех пор, как они сдружились. И если уж быть до конца откровенной, мне и самой хотелось иметь такого мужа, как Симон. И даже не из-за денег, а скорее из-за его сексуальной уверенной харизмы, его ореола успеха и того, как он наслаждался им. Он одновременно раздражал и притягивал.

Я хотела остановить время. Просидеть здесь весь день, украсть его у всех, болтать с ним так, как могут только влюбленные. Да, я в него влюбилась. Хмельной туман, в котором я пребывала сейчас, сидя рядом с ним, несомненно был туманом влюбленности. И в этом не было ничего хорошего. Мне нужно было выбираться из него до того, как это чувство станет слишком сильным, и я на самом деле поверю в отношения с ним и буду готова пожертвовать всем на свете. Я знала себя и по опыту понимала, что могу потерять сама себя, если влюблюсь.