Клуб бессмертных - [5]

Работа не оставила мне времени на бесплодные гадания. Но в конце дня я набрала его номер, изнемогая от любопытства.

– Привет, Филипп, это Даня.

– Данька, привет! Спасибо за звонок, дорогой друг. – Его голос звучал совсем как раньше: одновременно мягко и дерзко. Слушала бы и слушала. – Мне очень нужно с тобой посоветоваться по профессиональному, надеюсь, вопросу.

– Что значит «надеюсь»? Либо по профессиональному, либо нет.

– Долгая история. Есть время в ближайшие дни?

– Надо посмотреть расписание. Тебе когда удобно?

– Как захочешь. Я подстроюсь. Слушай, а сегодня не сможешь, оппортунистически?

В этом был весь Филипп: сделаем, как тебе удобно, но вдруг тебе удобно, когда и мне.

– Ну… у меня рабочий день практически закончен, я собиралась через полчаса выдвигаться домой. Если успеешь за это время подъехать на Баррикадную, то можем и сегодня. Допустим, в «Шоколаднице». Подходит?

– Конечно! Буду через двадцать минут: я тут рядом практически, на Маяковке.

* * *

Ровно в 19.00 я вышла из клиники навстречу раннему майскому вечеру, теплому и беспечному. Весна в этом году была поздняя, еще вчера адски холодный ветер гонял по улицам шелуху едва распустившихся почек. А сегодня, несмотря на вечер, мне было жарко в расстегнутом пальто. Город приготовился к весенней симфонии, к триумфальному шествию мая.

Мне не потребовалось много времени, чтобы выискать Филиппа среди посетителей. Светлая кудрявая голова за столиком у окна, обращенная в сторону входа, выделялась на фоне разношерстных макушек и затылков, чьи владельцы лениво копались в смартфонах или рассеянно смотрели в окна. Пробираясь между столиками, я с удивлением поймала себя на скромной гордости: самый красивый мужчина из присутствующих ждет именно меня. Господи, Даня, студенческие годы давно позади, ты замужем и мать двоих детей! Откуда подростковые эмоции?

Филипп выбрался из-за столика и выпрямился во весь свой громадный рост.

– Привет, коллега! – Официально произнес он и тут же обнял меня, совершенно не официально. Затем чуть отстранился и осмотрел с головы до ног смешливым темно-серыми глазами. – Ты стала еще лучше, чем была.

Филипп всегда умел, не рассыпаясь в комплиментах, дать девушке понять, что она особенная. Возможно, в него влюблялись не только за красоту, но и за искренний интерес, с которым он смотрел на всех, с кем общался, даже мимолетно.

– Просто похудела на пару килограммов с тех пор, как мы виделись в последний раз. – Зачем-то объявила я и смущенно перевела разговор в «деловое» русло.

– Так что за профессиональный вопрос?

– Сейчас всё расскажу. – Он дождался, пока я сяду, и устроился напротив, не без труда втиснув неприлично длинные ноги под столик.

– Что ты будешь?

– Облепиховый чай.

Он обернулся к стоявшей наготове девушке-официантке, не отрывавшей от него зачарованного взгляда.

– Можно попросить у Вас облепиховый и два двойных эспрессо?

– Два двойных?! – Ахнула я. – Похоже, скучный разговор нам предстоит.

Филипп ухмыльнулся.

– Тема интересная, но мне пришлось ночь не спать, чтобы подготовиться к разговору.

Дружелюбная ухмылка сменилась сосредоточенностью, а серые глаза в тени густых ресниц потемнели. Кудрявая шевелюра, обрамляющая рыцарское лицо, казалась неуместной, но от нее сложно было отвести взгляд. Я боролась с желанием протянуть руку и убрать с Филиппового лба капризную пшеничную прядь. Черты его лица были не так уж совершенны: надбровные дуги выдавались вперед, а верхняя губа казалась слишком тонкой. В профиле улавливалось что-то орлиное, и белозубая улыбка производила впечатление хищной. Но, странным образом, несовершенства лишь добавляли ему притягательности.

Поддавшись давнему студенческому мороку, я никак не могла сосредоточиться на его словах. Лишь постепенно смысл истории стал проникать в мое сознание.

– Все это очень странно. Факты сыплются со всех сторон. У нас в клинике за последние три года было несколько случаев острых аутоиммунных заболеваний. Они не идентичны друг другу, но общие черты все же видны: очень агрессивное начало и быстрое течение. Вначале мы с ними как-то справлялись, а потом начались смерти. Что бы мы ни предпринимали, болезнь прогрессировала, и за четыре-пять дней мы теряли пациентов. Счет, конечно, идет не на сотни, но девять случаев попадает в эту категорию. Не все, кого мы диагностировали, лечились у нас, некоторые уезжали в Штаты, в Германию. Поэтому судьбу части пациентов я не знаю. Но, судя по клинической картине на момент диагностики, она незавидна.

– У всех одно и то же заболевание?

– Разные, в том-то и дело. Были и острые геморрагические васкулиты злокачественного течения, и энцефаломиелит Марбурга, и острый геморрагический лейкоэнцефалит. Общее между ними – крайняя злокачественность.

Я поежилась.

– Ужас. Но… чем я могу помочь? У нас в клинике нет иммунологии, только репродуктивная медицина, клиническая косметология и эйдж-менеджмент.

– Когда увидишь полную картину, сама поймешь, почему я хочу с тобой посоветоваться. В общем, я попытался разобраться, насколько проблема распространена, и начал обзванивать коллег.

– В других клиниках тоже бушует «эпидемия» аутоиммунки?