Клоуны водного цирка - [13]

С улицы раздался звон часов. Арман выругался.

— Черт, а может и не так и «чуть». Так! Выступать начнете сегодня же. Пожалуй, сейчас же. Публика собирается потихоньку. Из-за наших смуглых малагарских друзей корабль с вами здорово задержался, а сезон начинается уже в полдень. Вечером тоже выступления будут. И не перенести — гости созваны на конкретный день.

Арман поднял голову и громко чеканя слоги выкрикнул:

— Вкратце, чтобы вам было хоть что-то понятно — вы будете выступать в различных состязаниях. Почти всегда это будут соревнования между вами же. Иногда один на один, иногда групповые. Чтобы было интереснее — зрителям, не вам — для соревнования будут использоваться различные механические приспособления. Лишнее говорить, что зрители будут делать ставки. Впрочем, это вас напрямую не касается. Проигравшие отправятся кормить кайкапов. И не потому, что это наказание, просто в этом суть конкурсов. Именно поэтому вас сейчас и мотивировали. — Арман не оборачиваясь, ткнул пальцем назад в сторону бассейна, откуда были слышны всплески. — Соответственно, с течением времени, а продлится все это пару месяцев, вас будет становиться все меньше. Но! — Он поднял вверх палец! — Последнее соревнование будет групповым. И те несколько, кто его выиграет… — он ткнул пальцем вперед. На мраморный стол посреди балкона стражники уже ставили большой ларец с выпуклой крышкой. — Получат вот это — закончил фразу Арман.

Один из стражников окинул крышку шкатулки. По залу и без того светлому от отражающейся от бассейна воды запрыгали яркие блики. Ларец по самую кромку был заполнен золотыми монетами.

— Десять тысяч золотых. Кто и когда из вас хотя бы видел подобную сумму? Не то, что в руках держать. Победители ее получат. Больше только за поимку Эрика Бешеного дают.

Курти заметил, что при этих словах, шепелявый бугай, прежде откровенно скучавший, удивленно поднял голову.

— Деньги мы даем победителям, чтобы они знали, что есть ради чего стараться. И что не обязательно опускать руки, мол, все равно погибать, прекращать игру и тем портить нам представление. Нет. Без надежды человек жить не может. Победите, получите и золото, и свободу. Здорово, правда?!

Смотритель направился к выходу и уже в дверях обернулся:

— Все это повод к философскому размышлению. Уже через пару недель половина из вас разделит судьбу того бедолаги из бассейна. А еще через месяц — половина от оставшейся половины. Но вот думать надо не об этом. Думайте о золоте и свободе. А не о том, какую дикую боль вы будете испытывать, когда вас будут рвать на части. И не об отчаянии, которое будет этому сопутствовать, что вот это вот конец вашей жизни. Не надо! Думайте о золоте!

В дверях он столкнулся с приземистым мужчиной, одетым в черный камзол. Странно бледное для юга лицо было усыпано веснушками. Белоснежные брыжи усиливали бледность.

- Херр Фабрис, — кивнул вошедшему Арман, — они ваши.

— Застращал уже? — усмехнулся бледный.

— Да само вышло. К тому же крейклинги уронили одного.

— Теперь понятно, что за вопли я слышал. Я, грешным делом, подумал, что представление без меня началось.

— Как можно?! — договаривал Арман уже из коридора.

Фабрис ступал по каменному полу осторожно, будто крался. Прозрачные глаза на бледном лице смотрели сквозь толпу.

— Основное, думаю, Арман вам сказал. Но он вообще с юмором и излишне благороден. Уверен, даже того бедолагу, что только что покормил собой моих зверюшек, он спускал, не роняя достоинства и с шуточками. Я другой. Не то, чтобы вас гнобить буду, за меня это уже жизнь сделала, но и церемонится не стану. Не потому, что ненавижу вас. Нет. Я вас не знаю и совершенно к вам равнодушен. Поэтому относиться к вам буду как к товару.

Он безучастно скользил глазами по толпе. Взгляд уперся в шкатулку и Фабрис усмехнулся.

— И последнее. Мало выиграть. Даже после победы вести себя надо с умом. Понимать свое место. А не орать публике в лицо: «получите суки!». И уж тем более не показывать неприличные жесты членам магистрата. Правда, Карел?

Он обращался к тому самому заключенному, что говорил Курти про футы и фунты. Тот стоял, не отрывая глаз от пола.

— Я спрашиваю — правда?! — Фабрис повысил голос.

— Правда, Ваша Милость — торопливо кивнул тот, кого назвали Карлом. Голос у него бы хриплый. Будто заржавевший механизм, которым редко пользуются.

— В Цирке МЫ устанавливаем правила. И тот, кто выигрывает, действительно уходит живой, свободный и с деньгами. Но неуважения мы не допустим. Правила приличия, это тоже правила и тот, кто их нарушает, остается на второй сезон. Правда, Джус? — Фабрис обращался ко второму заключенному бывшему прикованным в фургоне.

— Правда, Ваша Милость — ответил тот.

— Да не переживайте так. Вы же победители. Однажды уже выиграли. Потому что молодцы и играть умеете. В этот раз проще будет. Уже все знаете. Карел, на моей памяти ты так и вовсе лучший игрок. И если бы сдуру не стал оскорблять сенешаля Бонифация айт Досандо, то ушел бы с деньгами, вместе с остальными победителями. Как ты им вслед смотрел, — Фабрис покачал головой. — Не поверишь, жалко тебя стало.

Он замолчал. Глаза устремились в сторону. В зале повисла тишина. Ничего не происходило. Фабрис просто стоял и не мигая смотрел сквозь стены.