Клон-кадр - [17]
Продолжение рассказа о журнале «FHQ». Собственник информационного холдинга «Гейлэнд», который выпускает «FHO» (и еще с десяток однояйцовых пресс-близнецов): Ролан Факинберг.
Болотный коридор (я имею в виду: не сырой, а болотного цвета коридор) был, как обычно, депрессивно и плохо освещен. Толи в «Гейлэнде» экономят на электроэнергии, то ли умышленно подавляют таким образом волю служащих. То же касалось и кухни. Не знаю, как это объяснить. Ее не спасало даже панорамное окно, в угоду продвинутым архитектурным изыскам заменяющее в ней граничащую с миром стену.
Стоит ли говорить: я никогда не любил эту кухню. Вообще. Находясь на ней, я невольно участвовал в тягучем, как кризис среднего возраста, и унизительном процессе, способном ввести в ступор и брейкдаун даже очень правильного человека. В процессе преображения некогда нормальных персонажей в неинтересных и ущербных даунов с алкогольной и наркотической зависимостью. Он может идти очень долго, этот процесс. Годами. И не приводить к окончательному результату — здесь присутствует цикличность действа, это в порядке вещей.
Почти все сотрудники подобных редакций — бывшие раздолбай, подонки и маргинально настроенные типы, которых неврубные папики пару десятков лет назад окрестили неформалами. В неформально прошедшей молодости у них развилась гибкость и образность мышления, которая отличает их от дубоголовых выпускников специализированных вузов и обеспечивает рабочими местами в таких вот конторах. Правда, через пару дней сидения в редакторском кресле упомянутая гибкость начинает довольно резко сходить на нет. Не то чтобы совсем на нет, конечно — иначе не имело бы смысла брать на работу именно их, — она не сходит на нет, она усекается и затачивается под нужды издания. Формуется, как детские куличики из песка. А бывшим подонкам и маргиналам хочется жрать, поэтому они приносят ее в жертву. Кто-то — со скрипом, долгим слюнявым прощанием и ночным нажираловом в одно лицо, кто-то — легко и спокойно. Как ошибку молодости. В память о которой бывшие оставляют за собой право на наркотики после (иногда — даже во время) работы и маленькие местечковые бунты, не заметные никому, кроме них самих: протащить через главного завуалированную пропаганду порнографии, ввернуть в слово редакции незнакомый цензору нацистский лозунг, написать в заголовке корпоративно настроенного текста слово peacedeathz. Такие убогие, глупые и на х… никому не нужные бархатные революции в стакане.
Бывших это греет, они цепляются за такие вещи. Но: у них все равно матовый зрак, уже никогда не способный заблестеть — сколько бы фена ты ни вынюхал в свободные от работы уикенды, сколько бы косяков ни забил под монитором редакционного компьютера.
Сколько бы ни ходил по темному коридору на эту сраную кухню, которую не спасает даже панорамное окно на всю стену. Сколько бы ни «тяготел к экстриму», сидя за компьютером.
Экстрим: он тоже четко регламентируется. Ты можешь резать себе вены и носиться сломя голову на дрегстере по дну высохшего озера, но не вздумай крысить бабки из кассы солидной компании и бить морды всяким мразям. Выполняй свою работу и, если что, не смей оказывать сопротивление при задержании. Оставайтесь с нами, как говорят в новостях перед рекламной паузой. И придет к вам Великое Счастье. Бэ-эм-экс, бэйс-джампинг, сноуборд, иногда скейт (а еще есть иноборд, фингерборд, кайтсерфинг, просто серфинг и мегабайты почти аналогичных друг другу терминов, как будто сошедших с передовицы про-MTVшного молодежного журнала для детей пепси) — это все дозволено. Хотя бы в целях того, чтобы ты всегда мог назвать себя модным словом «экстремал».
Я к тому, что: все эти попытки втиснуть в формат недозволенный экстрим — жалки. И Игорь Петров, и Леша Прудкин, и все, кто наматывает мили по болотному коридору от кабинета до депрессивной кухни — тоже жалки. А самое грустное, что они сами все понимают. Это понимание читается время от времени в их прорезиненном взгляде.
На самом деле ничего не имею против них. Нормальные люди. Ничуть не хуже, чем я сам (кстати, забыл сказать: я тоже — Бывший). Просто от всего этого депрессует. От зрака Игоря Петрова и Леши Прудкина (прямо) и от кухни (косвенно). Собственно, к этому сводятся мои претензии к данной точке пространства.
Обычно — к этому. Но сегодня присутствовало еще кое-что.
На кухне с чаем в ряд сидели: бородач Прудкин, бывший футбольный хулиган Олег Воробьев по кличке Лабус, вечно погруженный в себя интель Валя Кикнадзе и большегрудая псевдоармянская проблядь Настя Восканян. А возле пластикового бочонка с горячей водой, вбитого в средней хитрости аппарат, в полуэмбриональной позе копошился Клон.
Он был одет (как обычно) в джинсы, бомбер (под бомбером — адик или однокоренные) и лонсдейловскую бейсболку с огромным, чтобы не узнавали на улицах, козырьком. Бородка, бачки. Выглядывающие из-под джинсов титановые носки камелотов (слава богу, джинсы он больше не подворачивает). Штрихи к портрету: он был последним человеком, которого я хотел бы встретить — здесь или еще где-либо.
Еще штрихи к портрету. Клон пользуется одеколоном Hugo Boss, общается с людьми (с некоторых пор) в основном через Интернет, любит на публике навязчиво признаваться в любви к жене («Клон, вы когда-нибудь с ней нажирались вместе?» — «Нет. Точнее, да, но в переносно-образном смысле: вино любви опьяняло нас…»), является патологическим лжецом и все время крестится на церкви и храмы. На все, которые подвернутся по дороге. Ровно три раза — не больше и не меньше. Меня издавна раздражала эта его привычка, что, впрочем, я всегда держал в себе.
Перед вами самая что ни на есть беспонтовая книга, поэтому людям без понтов она обязательно понравится. Для ее героев — двух форменных раздолбаев, изо всех сил сопротивляющихся естественному взрослению, — не существует ни авторитетов, ни чужих мнений, ни навязанных извне правил. Их любимая фишка — смеяться. Над случайными коллегами, над собой и над окружающей реальностью. В чем, собственно, и состоит их прелесть.
Что будет, если двух молодых людей призывного возраста и неопределенного рода занятий закинуть в Лондон безо всяких средств к существованию? Вот такая жызнь. Борьба за выживание в чужих городских джунглях превращается в беспрерывный праздник. Потому как экстремальные ситуации — это то, что нужно человеку, дабы почувствовать себя живым. Попробуй-ка быть сытым, пьяным и накуренным — без пенса в кармане. Попробуй-ка быть подонком не на словах, а в действии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дмитрию 30, он работает физруком в частной школе. В мешанине дней и мелких проблем он сначала знакомится в соцсетях со взрослой женщиной, а потом на эти отношения накручивается его увлеченность десятиклассницей из школы. Хорошо, есть друзья, с которыми можно все обсудить и в случае чего выстоять в возникающих передрягах. Содержит нецензурную брань.
Я снова проваливаюсь в прошлое, а больше ничего не осталось, впереди вряд ли что произойдет. Восьмидесятые, новая музыка из-за «железной стены», рок-клуб, девяностые. Еще все живы и нас так мало на этой планете. Тогда казалось – сдохнуть в сорок лет и хорошо, и хватит. Сборник рассказов про близкие отношения и кровавый веер на стенах… Содержит нецензурную брань.
Ядерная война две тысячи двадцать первого года уничтожила большую часть цивилизации. Люди живут без света, тепла и надежды. Последний оплот человечества, созданный уцелевшими европейскими государствами, контролируют монархия и католическая церковь во главе с папой римским Хьюго Седьмым. Но кто на самом деле правит балом? И какую угрозу ждать из безжизненных земель?Содержит сцены насилия. Изображение на обложке из архивов автора.Содержит нецензурную брань.
Иногда жизнь человека может в одночасье измениться, резко повернуть в противоположную сторону или вовсе исчезнуть. Что и случилось с главным героем романа – мажором Алексеем Вершининым. Обычный летний денек станет для него самым трудным моментом в жизни. Будут подведены итоги всего им сотворенного и вынесен неутешительный вердикт, который может обернуться плачевными и необратимыми последствиями. Никогда не знаешь, когда жестокая судьба нанесет свой сокрушительный удар, отбирая жизнь человека, который все это время сознательно работал на ее уничтожение… Содержит нецензурную брань.
Кирилл Чаадаев – шестнадцатилетний подросток с окраины маленького промышленного города. Он дружит с компанией хулиганов, мечтает стать писателем и надеется вырваться из своего захолустья. Чтобы справиться с одиночеством и преодолеть последствия психологической травмы, он ведет дневник в интернете. Казалось бы, что интересного он может рассказать? Обычные подростковые проблемы: как не вылететь из школы, избежать травли одноклассников и не потерять голову от первой любви. Но внезапно проблемы Кирилла становятся слишком сложными даже для взрослых, а остальной мир их не замечает, потому что сам корчится в безумии коронавирусной пандемии… Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.