Клодиус Бомбарнак - [54]

С вокзала Керии на юго-западе еще заметны вершины Каракорума и пик Даспанг, которому многие картографы приписывают высоту, превосходящую восемь тысяч метров.[92] У его подножия тянется провинция Кашмир. Отсюда берут начало истоки Инда, питающие одну из самых больших рек полуострова Индостан. Здесь же от Памирского плоскогорья отделяется громадная цепь Гималаев с высочайшими на земном шаре вершинами.

От Хотана мы прошли полтораста километров за четыре часа. Скорость весьма умеренная, но на этом участке Трансазиатской магистрали быстрее и не ездят. То ли китайские локомотивы не обладают достаточной тягой, то ли машинисты слишком медлительны и не считают нужным развивать свыше тридцати или сорока километров в час? Как бы то ни было, но на рельсовых путях Поднебесной Империи мы уже не вернемся к прежней скорости, обычной для Закаспийской дороги.

В пять часов вечера — станция Ния, где генерал Певцов основал метеорологическую обсерваторию. Здесь поезд стоит только двадцать минут. У меня достаточно времени, чтобы купить немного провизии в вокзальном буфете. Вы, конечно, знаете для кого.

На промежуточных станциях садятся новые пассажиры — китайцы. Они редко занимают места в первом классе, да и берут билеты на короткие расстояния.

Только мы отъехали от Нии, меня находит на площадке Фульк Эфринель. Вид у него озабоченный, как у коммерсанта, собирающегося заключить важную сделку.

— Господин Бомбарнак, — обращается он ко мне, — я хочу вас попросить об одной услуге.

„Э, подумал я, сумел же меня отыскать этот янки, когда я ему понадобился“.

— Буду счастлив, мистер Эфринель, если смогу вам быть полезен, — ответил я. — В чем дело?

— Я прошу вас быть моим свидетелем.

— В деле чести? А могу я узнать с кем?

— С мисс Горацией Блуэтт.

— Как, вы деретесь с мисс Горацией Блуэтт? — засмеялся я.

— Нет еще. Я на ней женюсь.

— Вы на ней женитесь?

— Да! Это неоценимая женщина, очень сведущая в торговых делах и прекрасно знающая бухгалтерию…

— Поздравляю вас, мистер Эфринель! Вы можете на меня рассчитывать.

— И на господина Катерна? Как вы полагаете?

— Без сомнения. Он только обрадуется, и если будет свадебный обед, споет вам за десертом…

— Пусть поет сколько захочет, — отвечает американец. — Но ведь и мисс Горации Блуэтт нужны свидетели.

— Разумеется.

— Как вы думаете, майор Нольтиц согласится?

— Русские слишком любезны, чтобы отказывать. Если хотите, я могу с ним поговорить.

— Заранее благодарю вас. А кого можно сделать вторым свидетелем? Тут я немного затрудняюсь… Может быть, этот англичанин, сэр Фрэнсис Травельян?..

— Молча качнет головой — ничего другого вы от него не дождетесь…

— А барон Вейсшнитцердерфер?

— Как можно просить человека, который совершает кругосветное путешествие, да еще с такой длинной фамилией?.. Сколько времени уйдет зря, пока он распишется!

— В таком случае, я не вижу никого, кроме молодого Пан Шао… или, если тот откажется, нашего главного кондуктора Попова.

— Конечно, и тот, и другой почтут за честь… Но спешить некуда, мистер Эфринель. До Пекина еще далеко, а там вы легко найдете четвертого свидетеля…

— При чем тут Пекин? Чтобы жениться на мисс Горации Блуэтт, мне вовсе не нужно ждать Пекина.

— Значит, вы хотите воспользоваться несколькими часами стоянки в Сучжоу или в Ланьчжоу?

— Wait a bit, господин Бомбарнак! С какой стати янки будет терять время на ожидание?

— Итак, это произойдет…

— Здесь!

— В поезде?

— В поезде.

— Ну! Тут и я вам скажу: Wait a bit!

— Да, и очень скоро. Не пройдет и дня…

— Но для свадебной церемонии прежде всего нужен…

— Нужен американский пастор! Он едет с нами в поезде. Преподобный Натаниэль Морз…

— И он согласен?

— Еще бы! Только попросите его, он хоть целый поезд переженит.

— Браво, мистер Эфринель! Свадьба в поезде! Это очень пикантно…

— Господин Бомбарнак, никогда не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

— Да, я знаю… Time is money.[93]

— Нет! Просто time is time,[94] но лучше не терять даром ни минуты.

Фульк Эфринель пожимает мне руку, и я, согласно моему обещанию, вступаю в переговоры с будущими свидетелями брачной церемонии.

Само собой разумеется, маклер я маклерша — люди свободные, могут располагать собой по своему усмотрению и вступить в брак, — был бы только священник! — когда им заблагорассудится, — без нудных приготовлений и утомительных формальностей, которые требуются во Франция и других странах. Хорошо это или дурно? Американцы находят, что так лучше, а Фенимор Купер сказал: — Что хорошо у нас, то хорошо и везде».

Сперва я обращаюсь к майору Нольтицу. Он охотно соглашается быть свидетелем мисс Горации Блуэтт.

— Эти янки удивительный народ, — говорит он мне.

— Удивительный потому, что они ничему не удивляются.

Такое же предложение я делаю и Пан Шао.

— Очень рад быть свидетелем этой божественной и обожаемой мисс Горации Блуэтт! — отзывается он.

Если уж брак американца и англичанки, с французом, русским и китайцем в качестве свидетелей, не даст полной гарантии счастья, то существует ли оно вообще?

А теперь очередь за господином Катерна.

Согласен ли он? Вот праздный вопрос — хоть дважды, хоть трижды!

— Да ведь это чудесная тема для водевиля или оперетки! — восклицает первый комик. — У нас уже есть «Свадьба с барабаном», «Свадьба под оливами», «Свадьба при фонарях»… Ну, а теперь мы будем представлять «Свадьбу в поезде» или еще лучше — «Свадьба на всех парах». Какие эффектные названия, господин Клодиус! Ваш американец вполне может на меня положиться. Свидетель будет старым или молодым, благородным отцом или первым любовником, маркизом или крестьянином — кем угодно, по выбору и желанию зрителей!