Клочок земли - [2]

— К черту печку! Вскипяти электрический чайник, обвари их кипятком, мы и так съедим.

Пока Эруа возился с чайником, приятель отца включил радиоприемник.

— Последние новости… — проговорил диктор.

— К черту новости, поищи-ка музыку.

Он стал крутить рычаг настройки, пока наконец не напал на джазовую музыку. Мужчины стали притопывать ногами в такт навязчивому ритму. Эруа еще раньше заметил у отца одну странную особенность: когда они бывали с ним дома вдвоем и Эруа ловил по радио музыку, отец вечно рычал на него, требуя выключить приемник. Но когда являлся кто-нибудь посторонний, он всегда делал вид, что музыка доставляет ему удовольствие. Может, так оно и было на самом деле. Может, ему нравилась музыка только тогда, когда он бывал слегка навеселе во взрослой компании.

Эруа обдал мидии кипятком; раковины треснули и раскрылись настолько, что в щель можно было просунуть лезвие ножа. Он взял из буфета нож для мидий и сел за стол, мечтая поскорее приступить к еде. Но отец приказал:

— Давай еще хлеба.

Когда Эруа нарезал хлеб, намазал куски маслом и поставил сэндвичи на стол, половина мидий успела уже исчезнуть. Он схватил самую большую из тех, что остались, раскрыл створки раковины и высосал из нее сок. Черт возьми, как он голоден! Отец дал ему с утра полкроны на завтрак в школе, но он истратил их на леденцы и плиточку шоколада. Денег еще хватило на пакетик хрустящего картофеля, который он съел после уроков, но сытости он не почувствовал.

— Чаю хочешь, Джек?

— К черту чай! — Приятель полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда полбутылки виски.

При виде виски мальчик совсем пал духом. Когда отец пил пиво, Эруа знал, чего от него можно ждать, но когда тот пил виски, или джин, или еще что-нибудь из этих фасонистых бутылок, которые потом даже сдать нельзя было, трудно было заранее предвидеть, что может случиться. Эруа соскользнул со стула и тихонько вышел через черный ход во двор.

На дворе подморозило, холод пронизывал насквозь, и изо рта шли клубы пара, совсем как бывало, когда он учился курить. Он пересек улицу и остановился у фонаря, раздумывая, что ему теперь делать. Люди выставляли за дверь молочные бидоны — он слышал оловянное позвякивание монет. Вдоль улицы светились окна домов, и ему очень хотелось посмотреть, как живут там внутри люди, но шторы на всех окнах были плотно задернуты. Мимо проехала машина с шумной компанией, фары ярко осветили деревья у дороги.

Дверь дома Эдди Капы открылась, и его отец, огромный темноволосый мужчина, показался в полосе света.

— Что там такое? — раздался изнутри женский голос. — Кажется, прогудело такси.

— Такси? А кто заказывал такси?

Дверь закрылась, и Эруа так и не узнал, кто же заказывал такси. По вечерам на улице всегда так: собираешь какие-то обрывки чужих жизней.

Проехал велосипед; здоровый парень вез на раме девушку. «Здравствуйте! — сказал про себя Эруа. — Перси и Мона покатили в кино».

Он побрел дальше к магазинам и стал разглядывать освещенные витрины. Ничего нового тут для него не было. Он видел эти витрины столько раз, столько вечеров подряд, что знал наизусть все, что там выставлено; он даже знал, сколько мертвых мух валялось на дне составленных рядами пустых консервных банок в окне бакалейного магазина, иногда он даже пересчитывал этих мух, чтобы проверить, не прибавилось ли новых.

Он смотрел на афиши кинотеатра, и ему очень хотелось разобрать, что там написано. Однако он знал, какой фильм идет сегодня вечером, и не имел особого желания его смотреть. Кто-то в школе ему сказал, что это фильм, где целуются, а ему такие не нравились. Ему нравились фильмы про войну и ковбойские фильмы и всякие другие, лишь бы они были цветные. Главное, в кинозале было тепло и уютно, да и как же иначе, когда там всегда работало отопление и всюду были люди.

Он остановился возле магазинчика, где торговали рыбой и жареным картофелем, и втянул в себя опьяняющий приятный запах. Это снова напомнило ему, что он голоден. Однажды он увидел возле этого магазина пьяного — тот стоял, опершись о перила, ограждавшие витрину, уронив голову на грудь, широко расставив ноги. Пакет с рыбой и жареным картофелем валялся рядом на земле. Эруа схватил пакет, убежал за угол и там съел содержимое; рыба была вкусная, хотя и не такая горячая, как он любил.

Вдоль улицы гулял холодный ветер. Эруа весь дрожал, по коже у него пошли мурашки. Как жаль, что он забыл надеть свитер. Ему хотелось зайти в пирожковую и погреться, но в эти вечерние часы, особенно по пятницам, там всегда переполнено, к горячим тарелкам не пробиться. Он немного потолкался возле кафе, наблюдая, как посетители уничтожают сэндвичи с крутыми яйцами и запивают их чаем. Никто не обращал на него никакого внимания. А ведь было время, когда они с интересом разглядывали его, иногда даже задавали ему вопросы; но это время прошло, теперь все к нему привыкли, и это очень хорошо — ему надоело, что его все вечно разглядывают. Группа парней проигрывала на радиоле последние новинки. Эруа прослушал две пластинки, которые ему особенно понравились, а потом кто-то поставил скучную, и он поплелся дальше.