Клирик - [21]

– Что орешь?! – не менее грозно начала я. – Не в лесу! Не видишь, ребенка испугал?!

Гном, разъяренный моим ответом, бросился ко мне, но пришедший в себя мастер загородил дорогу. Сотник бешеным взглядом ожег Норри, но остановился.

– Если бы это был мой дом, – сдавленным от гнева голосом прохрипел он, – то, не медля ни секунды, я убил бы эту мерзость, что посмели притащить и тем более допустить к моему сыну!

Еще находясь в единении с богиней, я окинула прищуренным взглядом взбешенного отца. Мама дорогая! Вот гад!.. Теперь я поняла, ЧТО мешало моей молитве.

С трудом сдерживая порыв, я сняла ревущего Фундина с коленей, а потом медленно встала.

– Ах ты дрянь! – с яростью, пугающей меня саму, прошипела я. – Так вот из-за кого эта пакость явилась в дом! Это ты виноват в мучениях малыша! – Теперь уже мастер Норри развернулся ко мне и стал загораживать гнома. Я же, словно взбешенная тигрица, едва не бросалась на Филиндила. – Это ты был проклят! Это из-за твоих поступков страдал ребенок!

– Да она еще и бешеная?! – рявкнул сотник, вытаскивая молот.

Перепуганная Нора завизжала и кинулась к ребенку. Мастер Норри толкнул зятя к стене и, прижав его, старался не допустить, чтобы тот бросился на меня. Я же совсем потеряла чувство меры.

– Пескика просто-напросто привязали к ребенку, как веревкой! – уже орала я. – Что ты мог такого сделать, чтоб появились желающие проклясть, покарав через дитя?!

Увидев рассеивающийся след, ведущий от Фундина к сотнику, и разглядев мглу, которая словно ветки перекати-поля оплетала его плечи, я сразу же поняла, кто виноват в беде. Проклятие, поселившееся на отце, было импульсивно-нечаянным, то есть брошенным в сердцах в момент наивысшей опасности и безысходности, – это подсказали знания, запертые в моей голове. Плотность плетения проклятия, отсветы и блики, которыми переливались ветви, а также то, насколько долго оно висело на нем, говорило, что наславший, скорее всего, мертв, причем погиб от руки самого сотника. При этом проклятие было брошено на весь род, неизвестно до какого колена.

Я готова была разорвать его голыми руками. Единение с богиней только добавляло мне неистовства, поскольку Лемираен, мать всего сущего, как любая мать, готова была защищать своих чад. И этот божественный гнев и исступление сейчас передавались мне.

Последние слова прогремели в уже полной тишине. Молчали потрясенная Нора, мастер, и даже сотник Филиндил казался потрясенным моим заявлением, только малыш тихо всхлипывал на руках у матери.

– Я сейчас приведу сюда стражу, и она разберется, каким образом полоумная ведьма оказалась в сердце Торсина, – придя в себя, пообещал сотник и, отшвырнув мастера, вышел вон.

В абсолютной тишине было слышно, как хлопнула входная дверь.

– Уходить тебе, клиричка, надо. И чем скорее, тем лучше. От тебя сплошные беды, а сейчас стражи придут, и их еще больше будет, – мрачно выдавил Норри.

– С удовольствием, – хрипло бросила я, – моя жизнь у вас в гостях тоже не сахар. Как глянула на этого папашу, так чуть рассудок от злости не потеряла. Мало того, что характер у него бешеный, так еще и дрянь на себе всякую таскает. – Нора, услышав мои слова, тихо заплакала, а я продолжила: – И от этой мерзости его уже никто не избавит, разве что Светоносная смилуется, но раз он в нее не верит, то больше некому. Не знаю, поможет ли здесь ваш Дух Гор, однако если проклятие сумеют снять с отца, то дети его все равно будут страдать. – И, развернувшись к Норе, специально для нее добавила: – К Фундину ни одна пакость больше не прицепится, это я обещаю. Он теперь под защитой Пресветлой. Но тебе бы лучше от такого мужа уйти, иначе все другие дети точно так же мучиться будут. И это уже может быть не симпатяга пескик, а что похуже, например дыбук. На твоего супруга земсту[27] повесили, – вдруг вспомнилось название проклятия. – Так что считай, его уже нет, а тебе с ним страдать незачем.

– Что ты знаешь?! – сквозь слезы простонала Нора. – Что ты понимаешь?! Ты даже не знаешь, какой он!

– Не знаю, – согласилась я. – Но вижу одно: его проклятие – земста, а такое просто так не насылается, и далеко не за добрые деяния. Мое дело предупредить, а что дальше – ты сама решай. – Подняв с пола амулет, я вновь вытащила свой и сложила их вместе, чтобы обновить частичку божественной силы, утраченную во время развоплощения пескика. Комнату еще раз озарила легкая вспышка света. – Держи, – я протянула его Норе, – это для Фундина. Пока он маленький, зашей в подушку, на которой спит. Потом, когда станет постарше и уже сможет тайно носить его, повесишь на шею. С вашим Духом Гор, которому вы потом будете посвящать мальчика, Лемираен договорится. Главное, чтоб об этом ее сам Фундин попросил. Поняла?

Гномиха кивнула, вытерла слезы и взяла амулет.

– Пойдем, клиричка, – потянул меня за рукав мастер, – ты и так много бед нам принесла, незачем еще больше. Если стража тебя здесь застанет, то я уже ничем не смогу помочь.

Вернувшись в каморку, я быстро начала складывать свои вещи в сумку. Покидала все фляжки, мешочки и прочую мелочь, не до аккуратности сейчас, стражники вот-вот нагрянут. Когда стала натягивать стегач, зашел мастер, неся здоровенную сумку, замотанное в тряпку оружие и небольшой щит.