Клипп - [8]

Уволили почти всех. Остальных разогнали. Сознаюсь, что я в той бойне не участвовал, о чем сожалею. Хотя, такие сожаления ничего не стоят, их и за бесплатно брать отказываются.

У меня хоть душа болит, а этот - ... м... оый (грубое антарктическое ругательство) - готовит предисловие к сборнику молодого автора: певца и поэта, но вклеивает чужие фотографии! Тьфу!

Успокойся, все в прошлом, сказал я себе, хватит мусолить в душе то, что нельзя изменить.

Я прошел сквозь открытую дверь в будущее, ставшее тут же настоящим, оставив за спиной, в прошлом, выставку-нераспродажу портретов "Континуума".

В отличие от предыдущего, переполненного, зал-близнец, в который приглашал меня Вейн, выглядел голым: блеклые стены, обшарпанные полы, минимум мебели. На подсценке, в противоположном углу, торчала стойка с барабанами. Чуть поодаль грустило фоно. Возле инструмента, на полу, теребя палочки, по-турецки сложился Стае. Справа, у стены, за круглым одноного-четырехпалым столом сидели Боб и Любен.

- Ура! Нас посетил Владислав В. младший, прессфлюгер! вскочил-набросился "Квант". Он жутко любил шутки и розыгрыши, за что неоднократно был бит, но - не унимался; подошел ко мне, хитро улыбаясь, крепко обнял, спросил:

- Подсаживайтесь к нам, специалист по отлову гусей с самопишущими перьями...

Я улыбнулся и прошептал: "А иди-ка-ты-на...". "Квант" растянул рот до ушей, так уж ему нравились подобные ответы...

- Ну что, беглец? - продолжал Любен, усаживая меня. - Получил заряд бодрости? Насытился свежеморожеными впечатлениями? Теперь, наверное, со стихами покончено засядешь за беллетристику? Или продолжишь писать пародии?

- Фельетоны, - поправил я, - ты же знаешь, на АМС-4 меня направила редакция...

- Ах, вот так! - воскликнул "Квант", - понимаешь, Влад, мы за этот год немного свихнулись, все, я в том числе. Сумасшедшая жизнь, суета, беготня, в голове все смешалось и перепуталось... Так что я хотел спросить: продолжишь писать фельетоны?

- Нет, - ответил я, вспоминая свою первую и единственную попытку... Даже внешность главного героя я пейзажно срисовал с Мэтра Города, отца Милены. Да так реалистично, так красочно, что расплата не заставила себя ждать: разговор с Прр-фи Нцессой закончился некрасивой ссорой и полным разрывом... На следующий день, в редакции, мне предложили отправиться на Четвертую Международную, на свежем морозном воздухе подправить отдельные болезненные черты характера.

- Ну-ну, мы понимаем, - закивал "Квант".

- Понимаем, да, и все помним, - подмигнул Боб.

- Ладно, Влад, не дуйся, ты же их знаешь, - это Стае, с заткнутыми за ремень палочками, подошел ко мне, крепко пожал руку, - все бы этим пошлякам лыбиться.

- Я вас па-пра-сю, - выпятился Любен, - мы не есть по-шля-ки, мы есть истинные правдолюбцы. Наш принцип существования - Истина. Она матери родной дороже, яволь? - и заржал во все горло.

Вейн пододвинул стулья, мы, все пятеро, расселись вокруг стола, тихо помянули Старые Добрые Времена...

Но меня интересовало Время Настоящее: я выждал с десяток поминальных минут, достал-положил на стол, раскрыл Его Книгу.

- Ребята, сознайтесь, чья это фотография?

- Я же просил, - вспыхнул Вейн, задетый моим вопросом, как затухающий костер порывом ветра. Он хватил кулаком по столу: - Я же тебе сказал - это не Он!

- Не кипятись, Молчун, - исподлобья посоветовал "Киндер".

Вейн хрюкнул, запихивая слова обратно внутрь себя: он ничего больше не сказал, так уважительно относился к мнению Боба. Но кулак Вейна, замерший на столе, еще сопротивлялся, сжимаясь, пульсируя - белое-красное-белое. Но и он согласился с "Киндером", расправился, потянулся и лег на ладонь, вниз лицом.

- Сходство несомненно, - сказал Стае, поднимая глаза от стола; тихо сказал и грустно: - Но Тилл У. никогда не отпускал бороду...

- Ты что, приятель! - помятым голосом возразил "Квант", Барабанов объелся? Светлая аккуратная бородка...

- Не кипятись, - исподлобья повторил Боб, но воспоминаниями не поделился: не решился или не пожелал?

Вейн торопливо зажал ладонями уши, что-то наговаривая внутрь себя, как молитву. Любен насупился. Стас отвернулся.

Что они разыгрывают передо мной? Комедию или драму? Ребята надолго замолчали, еще больше подтверждая мои сомнения. Сомнения? Скорее неясные предчувствия...

- А как дела у Сиби? - спросил я, сворачивая в сторону; информация о внешности Тилла У. - табу. Я уже понял.

- Чево? - не расслышал Боб.

Первым засмеялся Стас, глядя как "Квант" иллюстрирует Бобу мой вопрос, вычерчивая в воздухе силуэт незаостренного перевернутого сердечка, размером с тыкву, пронзенного восклицательным знаком.

- Сибилла?.. - догадался Боб, оставаясь серьезным, пролонгируя наш смех, - ... она... она обещала быть... - и, подмигнув мне, заулыбался, выкрикнул: - Ах ты... Антарктический Сердцеед!

Ребята нахохотались от пуза - ситуация, как полюса магнита, переменила знак на плюс. Даже Молчун оттаял: откинув со лба волосы, он вытер капли пота, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки...

Желание писать длинно и нудно пропало, растворилось в непринужденной веселости друзей. Как и болезненная тяга к неясным воспоминаниям. Хотелось жить, петь про день сегодняшний, про друзей, которые рады моему возвращению.