Клипп - [3]

- Влад, - попросил Томми, - заткнись, хоть на минуту. Я кивнул. Он прав, наш толстячок Томми, пора успокоиться.

- Ты остановился на "Континууме", - напомнил я.

- Вспомни, Влад, как ты увиливал от разговоров, как отказывался отвечать даже на самые невинные вопросы о своих рок-друзьях, так?

- Так, - согласился я, - но что может рассказать простой журналист о лучшей рок-группе года?

- Согласен: ничего, - кивнул Томми. - Вот и я промолчу. Ни слова от меня не услышишь. Кроме одного - Тилла У. больше нет с нами, все. Он среди нас, но не с нами.

- Он умер, но музыка осталась? - спросил я, откидываясь в кресле. Томми не ответил, он закрыл глаза, делая вид, что заснул. Ладно, толстячок, спи." Как там сказала Добрая Фея? "Живая музыка"? Что-то ребята придумали, только что именно? И кто этот мифический Тилл У.?

Спи, Влад, прилетишь - разберешься.

"... голова вспухла от неудержимой телефонной дроби, выдернувшей на край постели. Мягкий гостиничный провал поролона изувечил тело, но оно не смирилось с роскошью дорогих сновидений. Мозг хорошо помнил - сюрпризы ледяной пустыни непредсказуемы..."

- Ну, - хрюкнул я, выжидая. Обострять и усложнять - монополия начальства.

- Алло, Владислав В? Извините за столь ранний звонок, но к вам гость, - промурлыкал в трубке мягкий, заспанный, главное - женский голос. Я облегченно вздохнул - никто не заставит одеваться и вылезать на пятидесятиградусный мороз.

- Это Вейн, - объяснил я, протирая глаза, - пропустите его.

- Он уже поднимается к вам, - мягкое полусонное существо зевнуло и спросило, - завтрак?

- Спасибо, только кофе: побольше и покрепче. А на сладкое, так можете к нам присоединиться...

- Я на службе, - еще раз зевнула трубка и добавила, - десять минут продержитесь?

- Ха! Десять! Продержимся и одиннадцать! Но после двенадцатой нам станет худо, и мы начнем выть, примерно так: "Уа-ууу!" И поднимем на ноги всех ваших постояльцев.

- Профессионал! - восхитилась хранительница ключей. - Воете, как привидение из заброшенного средневекового замка. Проблем с трудоустройством не испытываете? Могу посодействовать.

- Я невероятно дорого оцениваю свой талант... Да-да, примерно в эту кругленькую сумму. Плюс пять миллионов сверху. Кстати, так почем нынче привидения?

- Хо, вы не в курсе? Аа-а, просто морочите мне голову? после чего мы еще раз обсудили оптовые и розничные цены, экспортно-импортные модификации с моторчиками...

- Хорошо-хорошо, уговорили. Забегу взглянуть на чудо природы, - согласилась ключница. - И принесу кофейник.

Вейн ввалился в номер одновременно с девушкой. Мои утренние гости отказались от кофе, я единолично переместил содержимое кофейника в желудок. Удовольствия не получил, но нужного эффекта добился. Вейн натужно молчал. Ключница наслаждалась зрелищем, а я кофеином, добравшимся до мозга. По просьбе черноволосой, коротко подстриженной девушки в малиновом свитере и джинсах, я пару раз завывал, под немое осуждение Вейна. Он - Молчун - молчал, как и следовало, а с ключницей мы сговорились встретиться вечером, после ее дежурства.

- Не надоело валять дурака? - спросил Вейн, когда мы вышли из номера. Я никак не мог попасть ключом в скважину лампы.

- Нет, - огрызнулся я, - и чего вы все меня пытаетесь учить? Помнишь Портоса? Так и я - валяю дурака, только потому, что валяю дурака. Коли не дурачиться - повыть, поржать, полаять - можно свихнуться. А я не хочу сходить с ума, как все остальные. Разве ты не видишь, сколько вокруг шизиков? К тому же, с дурака спроса меньше. "Что-с-него-взять?". И еще: "Дуракам-закон-неписан".

- Прекрати, - скривился Молчун, вталкивая меня в лифт. Мы опустились вниз, до уровня холла: стекло, ковры, ножки. Диванов, столов, стульев, девочек.

- Послушай! - я остановился. - И посмотри вокруг: как их тут преступно много!

- Кого? - не понял Вейн.

- Ну, этих, в платьях, - обрадованно воскликнул я.

- Их всегда много, а иногда - слишком много.

- Разве бывает - слишком? - удивился я, вспоминая мужской коллектив АМС-4.

- Бывает, - ответил Вейн, - сам сказал "преступно много", - ухватил меня за рукав и потащил к выходу.

- Радостная весть, - улыбнулся я, - не тащи, сам пойду.

- Хромого могила исправит, - Вейн махнул на меня рукой. И в прямом и в переносном смысле.

- Правильно, - вырвался я и побежал к двери.

Я вел серебристый "Медиум" Вейна так, как будто писал очередную статью для газеты. Писал, заранее зная, что и она не пройдет. Как и все предыдущие. Мысленно я видел, как на ровном белом поле листа, слева от напечатанного текста, появляется карандашная надпись: "Вычурность, красивость - одно из зол Вашего стиля". С редактором не спорят.

А я не могу писать иначе: будь то статья или запись в дневнике. Мне тесно в рамках строгих литературных ограничений.

Поэтому: "... машина тупорыло петляла, утрамбовывая и без того плотные ватные тампоны тумана, набившиеся в узкие щели меж домов. Солнце, перепутав день и ночь, опорожнило дрожащие надежды утренних мечтателей - они уже не смогут окунуться в одобрительное поблескивание его лучей. Фонари, бледными немощными пятнами, как знаки дороги "наезды-настолбы-запрещены", съежившись, охраняли самих себя. Очередной поворот выбросил машину на набережную. С моря налетел ветер, протиснулся сквозь крохотные щели, наполнил салон густым тинным выхлопом..."