Клинок судьбы. Сага Черного Континента - [43]

— Сэр Джон подхватил меня на седло… — возвращаясь в памяти к страшным событиям давно минувших дней, медленно проговорила девушка. Слова родной речи, к которой она не прибегала вот уже много лет, давались ей с трудом и казались странными и чужими.

Запинаясь, бедное дитя поведало пуританину о том, что в действительности произошло тем ужасным вечером в Англии много лет тому назад.

— Мы прискакали на морской берег, где его ожидала лодка, спущенная с пиратского корабля. В ней сидели усатые смуглые люди со злыми лицами. Они были вооружены страшными кривыми саблями. Я еще обратила внимание, что их волосатые лапы были сплошь унизаны массивными перстнями с драгоценными камнями. Возглавлявший язычников огромный магометанин с ястребиным лицом забрал меня, плачущую от страха, у сэра Джона. Так я очутилась на его судне.

И все же этот человек был по-своему добр ко мне, ведь я тогда была совсем еще ребенком. Впоследствии он продал меня турецкому купцу, и все было в точности так, как он рассказывал вам умирая. А корабль стамбульского купца мы повстречали у южных берегов Франции после длительного морского перехода.

И новый мой хозяин не причинял мне зла, но как же я боялась этого человека! Мне не раз доводилось видеть, насколько он мог быть жестоким и безжалостным. Он сразу сказал мне, что собирается продать меня черному мавританскому султану. Но этому не суждено было сбыться — у Геркулесовых Столпов его корабль взяли на абордаж работорговцы из Кадиса, а что было дальше, вам и самому известно.

Главарь работорговцев догадался, что я принадлежу к весьма состоятельному английскому роду, и собирался разыскать моих родственников, чтобы получить за меня выкуп. Увы, этому не суждено было случиться! Его подстерегла смерть темной ненастной ночью в угрюмой бухте у берегов далекой Африки. Тогда смерть принял весь экипаж португальского судна, кроме того грека, как вы сейчас рассказали. А я снова оказалась в плену — на этот раз у черных дикарей.

Я была частью добычи вождя большого племени, обитающего в джунглях побережья. Я ужасно боялась этого человека, разрисованного страшными узорами и покрытого ритуальными шрамами, полагая, что он вот-вот съест меня.

Но этот чернокожий даже пальцем ко мне не прикоснулся. Вождь со всем возможным комфортом отправил меня в глубь Черного континента вместе с вооруженным отрядом, перевозившим добычу, награбленную на корабле португальских работорговцев. Вы уже сами знаете, эта добыча предназначалась могущественному царьку речных племен.

Но до его деревни нам так и не суждено было добраться. По пути нас настиг разбойничий отряд негарийцев, которые предали лютой смерти моих спутников. — Девушке, вспомнившей кровавые события, чуть снова не сделалось дурно. — Потом меня привезли сюда, в Город Мертвых. С тех пор я и живу здесь в рабстве, прислуживая царице Накари. Как только я смогла пережить все эти ужасы, эту бесконечную вереницу побоищ, убийств и пыток, совершавшихся на моих глазах? Почему я до сих пор не лишилась рассудка? Не знаю сама! — Девушка замолкла.

— Рука Провидения хранила тебя, дитя мое, — ответил ей пуританин. — Тебе была явлена милость Божья, хранящая слабых женщин и беззащитных детей. Что, как не Провидение, направляло меня к тебе, не давая сбиться с правильного пути! И если на то будет воля Господня — да не оставит Он нас своей милостью! — мы выберемся и отсюда.

— А мои родственники? — словно очнувшись ото сна и прогнав страшные воспоминания, спросила девушка. — Как там моя семья?

— Все в добром здравии и достатке, милая Мэрилин. Лишь скорбь по тебе отравила им минувшие годы, да старый сэр Гильдред страдает подагрой и оттого временами так богохульствует, что я порой опасаюсь за его бессмертную душу. Но я уверен, маленькая моя, что твоей улыбки будет более чем достаточно, чтобы его исцелить.

— И все-таки, капитан Кейн, — вздохнула девушка. — Почему, почему вы пришли в это страшное место один?

— Твои братья, все как один, не раздумывая отправились бы вместе со мной, девочка. Дело в том, что у меня не было ни малейших доказательств, кроме моих предчувствий, что ты жива, а я не хотел, чтобы еще хоть один из рода Тэферелов умер на чужбине, вдали от благословенной земли Британии. Я избавил мир от злокозненного Тэферела, и будет справедливо, что я же и доставлю на его место другого — добродетельного и славного. И разыщу его, вернее ее, в одиночку.

Мотивируя подобным образом свои действия, Кейн искренне верил сам в то, что сейчас говорил. Он никогда не копался в себе, выясняя причины своих поступков и решений, но, раз поставив перед собой цель, более не испытывал колебаний, и не существовало такой силы, что могла заставить пуританина отказаться от своих намерений. Именно поэтому, привыкнув действовать по первому побуждению, англичанин истово верил, что его поступками движет трезвый и холодный расчет.

Соломон Кейн был настоящим сыном своего времени, хотя — этого никто не мог бы оспорить — крайне неординарным. Этот человек удивительным образом сочетал в себе качества рыцаря и пуританина, причем в загадочных глубинах его души скрывался античный философ, исполненный языческих суеверий, — надо сказать, последнее утверждение повергло бы Кейна в неописуемый ужас. И тем не менее он являлся отголоском той эпохи, когда мужчинами управляли лишь честь и верность. Странствующий рыцарь, облаченный в черные одежды фанатика пуританина, — вот кем являлся Соломон Кейн.