Клинические лекции по душевным болезням - [35]

Чтобы лучше уяснить себе это положение, а именно — что дипсоман может страдать и другими импульсивными влечениями, посмотрите больного-дипсомана, которого, с редко встречаемым упорством, преследуют идеи самоубийства.

Луи Н…, скульптор 35-ти лет, родился от отца-пьяницы, пытавшегося покончить с собой, и матери-истерички: у той однажды, после незначительного препирательства в семье, на глазах у больного возник судорожный приступ, за которым последовал бред с циническими и сумасбродными высказываниями. Больной всегда был склонен к мрачности и жил под постоянным страхом, что он не сын своего законного отца. Он и теперь не знает, «чем все это для него кончится»: его уже несколько лет преследуют мысли о самоубийстве.

Он рано начал злоупотреблять спиртным, но по его мнению, эти эксцессы становились особенно злостными, когда усиливались депрессивные переживания. Тем же и особыми трудностями, которые он периодически испытывал в жизни, он объясняет свои суицидальные попытки, из которых главные следующие.

В 1869 г., служа в Лионском гарнизоне, устав от воинских тягот, будучи не в силах рассеяться от непреоборимой скуки и уныния, он чувствует, что его неудержимо влечет к алкоголю. В течение двух дней он пьет в больших количествах абсент и, не смея вернуться в казарму, бросается в Сону. Его вытаскивают два товарища, украдкой шедших за ним до реки.

В 1871 г., после того, как не состоялась давно планировавшаяся женитьба, у него развивается новый приступ депрессии, заставляющий его как бы против воли пить можжевеловую водку. В течение трех или четырех дней он употребляет ее в больших количествах и вешается затем над дверью девушки, с которой был помолвлен — кто-то вовремя успевает обрезать веревку.

Через 4 года, по причине, которую он уже не помнит, но также после длившегося 4 дня импульсивного пьянства, он запирается в спальне, разжигает уголь в комнатной печке-обогревателе, пытается отравиться угарным газом. Неосторожно повернувшись на кровати, он падает на пол — шум привлекает соседей, они взламывают дверь и спасают ему жизнь.

В следующий раз он пытается отравиться смесью из камфарного спирта, сульфата цинка, поваренной соли и дегтярной воды, но желудок тотчас исторгает ее. На второй день он уже в дипсоманическом запое, пьянствует в течение 6 дней и снова пытается покончить с собой: пьет нашатырный спирт, что также ни к чему не приводит, так как раствор оказывается слабой концентрации, а резкий запах помешал ему принять внутрь необходимое его количество.

Все эти факты достаточны для того, чтобы вы убедились в наличии у Н… врожденного меланхолического предрасположения. В течение нескольких лет он и вне приступов болезни ведет нездоровый образ жизни, часто завтракает супами на вине: только потому, что их проще готовить. Но периодически, примерно раз или два в месяц, он чувствует в себе особенную тоску, делается подавлен и Деморализован более обычного, теряет аппетит, жалуется на болезненное сжатие в желудке, ему кажется, что голова его вот-вот разорвется, зрение «портится», он видит все как в тумане, чувствует, что его тянет к алкоголю, пытается сначала противиться этому и в течение нескольких часов борется со своим желанием, но кончается всегда тем, что он под каким-нибудь благовидным предлогом выходит из мастерской, идет в винную лавку и пьет там первый стакан неразбавленного вина. Потом возвращается к себе, возобновляет работу, но вскоре снова выходит из дома, пьет еще стакан, затем второй, третий и т. д., вечером покупает водку, поднимается с ней к себе, ставит бутылку на прикроватный столик: чтобы пить ее лежа в постели. Это уже настоящий дипсоманический приступ. Ночь после него ужасна: непродолжительный сон прерывается кошмарами и устрашающими галлюцинациями; весь следующий день и еще сутки за ним он остается в постели и ничего не ест и не пьет. На третий день поднимается, идет гулять, завтракает, возвращается к работе, к своему обыденному существованию.

Помимо психотических эпизодов, вызванных алкогольной интоксикацией, у Луи имеются бредовые идеи преследования, с ней не связанные: он видит иногда на улице людей, которые идут за ним и грозят ему ножами. Иногда он слышит левым ухом угрозы: «Ты всего-навсего воришка, подойди, свинья, я тебя ударю» и т. д. Правым ухом он слышит, напротив, только приятные для себя вещи: его хвалят, ободряют, до него доходят здесь любовные речи некой женщины, называющей его «мой дорогой». В левом ухе галлюцинации слышны чаще, чем в правом.

В заключение я хочу упомянуть еще об одном аспекте этого случая, делающем больного опасным для окружающих. Уже в течение трех лет его преследует голос, заставляющий кого-нибудь ударить. Он боится уступить этому побуждению, как уступает он всем прочим, и не осмеливается взять в руки нож — один вид острых предметов вызывает у него крайне тягостное чувство. Страдания этого несчастного ярко изложены на нескольких страницах его письма к сестре; стиль этого послания исполнен самой неподдельной искренности. «Моя дорогая сестра. Очень удивлен тем, что ты не ответила мне на письмо, в котором я просил тебя сообщить мне адрес отца. В трудных обстоятельствах, в которых я сейчас нахожусь, мне особенно дороги слова дружеского участия, а теперь и ты меня покидаешь. Я должен открыть тебе тайну, которая одна является причиной всей моей болезни и принуждает меня пить, хотя я мог бы жить счастливо с деньгами, которые зарабатываю. Увы! Судьба не хотела этого! Моя дорогая сестрица! Может быть, это и не секрет для вас, но лет двадцать назад, занятый какой-то работой, отец ударил меня — я никогда не забуду этот день — и сказал мне, что я не его ребенок. С этого дня меня словно окутал туман, который я не в силах отогнать от себя, он омрачил мне будущее. Я не живу более, но каждый день прошу Создателя или изменить в корне мое существование или призвать меня в лучший мир, потому что я не в силах терпеть подобное прозябание.