Клинические лекции по душевным болезням - [30]

Г-н Foville в цитированной нами работе, отнеся вначале дипсоманию к особой форме частичного бреда (delire partiel), в последующем меняет отношение к сущности этой патологии и, на наш взгляд, совершенно справедливо, отказывается видеть в ней самостоятельное заболевание. «Вместо того, пишет он, чтобы рассматривать дипсоманию как истинную мономанию, как это делали Marce и Esquirol, нам представляется более уместным, вместе с некоторыми другими современными авторами, такими как Morel, Griesinger, Skae, Forbes-Winslow, Trelat, оценивать ее как частный симптом более общего страдания». Факты, с которыми мы познакомимся, не позволяют вынести иного суждения на этот счет. Впрочем, вся концепция мономаний, введенная в обиход науки Esquirol, который обозначил этим термином «разновидность помешательства, характеризующуюся частичным расстройством интеллекта, аффекта и воли», изо дня в день теряет своих сторонников. Falret-отец подверг сомнение само ее право на существование, говоря, что эта доктрина покоится на ошибочных принципах, на поверхностных и неполноценных наблюдениях и на ложной интерпретации выявленных феноменов.

Что касается меня, то я категорически и всецело отклоняю учение о мономаниях, хотя и не отрицаю, что сами по себе импульсивные влечения часто являются наиболее яркими проявлениями различных форм душевных заболеваний. Я придаю им подчиненное, симптоматическое значение: первичным является психический фон, на котором эти влечения возникают, но признаю, и соглашаюсь в этом с прежними авторитетами, что импульсивные расстройства иногда настолько доминируют в клинической картине, настолько поглощают и подчиняют себе всю психику больного, что определяют лицо заболевания, чем и объясняется — позиция сторонников названного учения. Больные, которых мы увидим, продемонстрируют нам со всей очевидностью, что если влечение к алкоголю у дипсомана и представляет собой наиболее яркое проявление его болезни, оно, однако, не исчерпывает ее и является лишь временным, преходящим синдромом иного, более глубокого, психического расстройства, обусловленного прежде всего неблагоприятной наследственностью больного.

Я собираюсь показать вам женщину, чья история в этом отношении весьма поучительна. Она предстанет перед вами вначале как больная с меланхолией и суицидальными идеями, затем у нее возникнет приступ мистического бреда, далее — состояние с нимфоманией, потом — дипсоманическое влечение, к которому присоединяется гомицидомания (влечение к убийству). И в данном случае, во всей этой клинической мозаике, нельзя не видеть различные проявления одной и той же патологической конституции.

Мы наблюдали дипсоманический приступ у этой больной в стенах отделения. Приступ был совершенно характерен: у больной возникла тоска, отчаяние, чувство собственного бессилия, физическая разбитость, бессонница, утрата аппетита, предсердная тоска, чувство жжения в горле и наконец — неукротимая, неудержимая тяга к алкоголю. К счастью для больной, она была ограждена от себя самой и не имела возможности дать своему влечению обычного удовлетворения. Благодаря лишению алкоголя, приступ протекал не столь продолжительно и не так пагубно для больной — за ним не последовало того глубокого упадка духа, к которому приводят обычно длительные алкогольные эксцессы.

В отсутствие алкоголя подобный пароксизм мог рассматриваться как смягченный и укороченный вариант меланхолического приступа.

Вторая лекция. Симптомы

Господа!

Если дипсоманический приступ продолжается достаточно долго или повторяется достаточно часто для того, чтобы накопилась общая суммарная доза алкоголя, необходимая для возникновения алкогольного бреда, и последний развивается и вмешивается в течение болезни, то его симптомы не следует смешивать с основным заболеванием: такой бред является не проявлением болезни, а ее осложнением.

Trelat в своей книге о люцидном (то есть, протекающем на фоне ясного сознания) помешательстве настаивал на разделении этих страданий. «Пьяница, писал он, это люди, напивающиеся, когда им представляется такая возможность, дипсоманы — больные, пьющие только во время приступа». Иными словами, все х могут стать алкоголиками, но дипсоманами — только избранные.

Наиболее важная черта дипсомании — это, как мы сказали, ее течение в виде возвратных пароксизмальных приступов; после их окончания развивается глубокая астения, затем постепенно смягчающаяся; больные, возвращаясь к трезвенническому образу жизни, глубоко сожалеют об эксцессах, которым предавались во время приступа.

Запою всегда предшествуют одни и те же продромы: прежде всего смутное чувство тоскливости, которую не могут развеять никакие занятия и развлечения; больные депремированы, деморализованы, они оставляют работу, на которой не могут больше сосредоточиться; их одолевают мрачные мысли, все вокруг них будто сразу изменилось; они предчувствуют какую-то беду, которая неминуемо должна случиться с ними; характер их портится; эмоции претерпевают разительные перемены: самые близкие люди становятся им безразличны. К этим явлениям присоединяются физиологические расстройства. Вначале — это утрата аппетита с предсердной тревогой, чувством сжатия под ложечкой и иногда — в горле, затем отвращение к твердой пище. Наконец, наступают нарушения общего чувства: больные жалуются на жжение в желудке, в глотке, их одолевает жажда, но не простое желание пить, а жажда особого рода — с непреодолимым влечением, тягой к употреблению возбуждающих и опьяняющих напитков.