Клеймо - [23]

Как мне хотелось, чтобы Махмуд-эфенди вот так же запросто, словно бы ненароком, рассказал и о моих злоключениях. Может быть, тогда я смог бы взглянуть на события, происшедшие за последнее время, как на давно уже минувшие и забытые.

Пока мы разговаривали, внук Махмуд-эфенди, Сади, придвинувшись поближе к лампе, учил уроки. У мальчика были свои заботы: он никак не мог выучить урок по-французски, плохо понимал текст и боялся, что завтра его обязательно накажут.

- Ну-ка, неси сюда учебник, может, я тебе смогу помочь, - предложил я.

Сади сел рядом и открыл свой учебник. Мы вместе стали переводить маленький рассказик. Он назывался "Кот-воришка". Переводя одно предложение за другим, я вдруг заметил, что мальчик начинает краснеть. Я покосился на Махмуд-эфенди: у того тоже был явно смущённый вид. Как ни в чём не бывало, я всё же перевёл рассказ до конца и даже прочитал содержавшуюся в его конце мораль, что красть нехорошо не только человеку, но и кошке.

Наступило гнетущее молчание. Махмуд-эфенди сидел, опустив голову. Даже свет лампы, как мне показалось, вдруг стал тусклым.

Глава тридцатая

Один из вечеров мне пришлось провести у Музаффера.

Около Бахчёкапы я случайно увидел, как он, нагруженный пакетами, выходит из магазина. Я прошёл мимо, сделав вид, что не заметил его. Думаю, что и он сначала тоже решил последовать моему примеру, но потом почему-то передумал и окликнул меня:

- Иффет!

Мне ничего не оставалось, как подойти к нему.

- А я тебя разыскиваю. Куда ты запропастился? Хотел тебя навестить, но не знаю адреса.

- Меня только четыре дня как выпустили.

- Вот и по моим подсчетам так выходило. Я уже начал беспокоиться. И не заходишь, и о себе знать не даёшь. - Я молчал.

- Нет, Иффет, ты просто неисправим!

Пока я сидел в тюрьме, брат приходил ко мне раза три, не больше, и приносил передачи. Теперь ему было совестно, что он не мог меня за эти дни разыскать, и пытался взвалить вину на меня. До отплытия парохода оставалось мало времени, и брат, взяв меня под руку, потащил к пристани. Я не стал сопротивляться и помог ему нести пакеты.

- Жена на тебя очень сердится, Иффет. Если бы ты знал, как она расстроилась, узнав, в какую ты попал беду. Хоть одну ночь, но ты должен у нас переночевать обязательно.

- Приеду как-нибудь. А жене своей скажи спасибо.

- Когда ты приедешь? Едем сейчас же.

Я колебался. Об этом визите я ещё думал в тюрьме. Я чувствовал себя виноватым перед семьёй брата, мне казалось, что и Музаффер, хоть он тут уж совсем ни при чём, будет тоже стыдиться за меня перед людьми. Но если я не поеду к ним, то это может показаться ещё более странным и непонятным. Чтобы избавиться от всех этих мук и сомнений, я решился: чем скорей, тем лучше.

- Хорошо, агабей, поехали сейчас. Я сказал, что в салоне очень жарко, и предложил перейти на палубу: в первом классе можно было встретить кого-либо из знакомых, а мне не хотелось ставить брата в неловкое положение.

Музаффер стал жаловаться на свою жизнь.

- Дела у тестя идут неважно. Жена нервничает, хнычет. Я до сих пор не могу устроиться на службу. Теперь найти место просто невозможно. Одним словом, я очень и очень стеснён.

Что мой брат в стеснённых обстоятельствах, я уже знал. Но он рассказывал мне это, наверное, чтобы я не вздумал рассчитывать на его помощь и выпутывался сам, как мог. Напрасно старался. Я и не рассчитывал.

Жена брата встретила меня, как ни в чём не бывало. Её отец шутил по-прежнему глупо и фамильярно:

- Ага, попался, негодник! Сейчас мы тебе надерём уши.

Минуту я стоял в замешательстве, потом, справившись с собой, рассмеялся и в тон ему ответил:

- Не слишком ли много будет: из тюрьмы и тотчас же на виселицу? Помилосердствуйте!

Жена брата покраснела.

- Ну и отмочил! Ну и отмочил! - Старик развел руками.

Я был доволен, что мне представился случай сразу всё поставить на свои места, сказать о главном вот так, шутя, как будто и в самом деле ничего не произошло. Это было куда лучше, чем оправдываться и, стыдясь самого себя, говорить какие-то жалкие слова.

Мой племянник Незих заметно вырос. Он бесцеремонно залез ко мне на руки, растрепал мои волосы и снял очки.

- Оставь дядю в покое! - попыталась его урезонить мать.

- Пусть побалуется. Вы же знаете, я люблю детей.

- Надеемся, скоро аллах пошлёт вам своих!

В сердце моём словно отозвалась ещё одна струна. Я вдруг понял, что ещё одна мечта моя никогда не осуществится: у меня никогда не будет детей. Растить их, воспитывать, дарить им свою любовь и радоваться, видя, как рождаются в их душе ответные чувства. И потом мои дети вдруг узнают, что их отец - вор! Я теперь стесняюсь смотреть в глаза родственникам, а потом я буду стыдиться смотреть в глаза своим детям. Нет, нужно навсегда отказаться от мысли иметь семью.

Вот и этот улыбающийся синеглазый карапуз, пройдёт время, вырастет и, возможно, тоже будет стыдиться называть меня своим дядей.

***

•

Мы ужинали в саду. Не успели выпить кофе, как служанка доложила, что в гости пожаловали соседи. Брат переглянулся с женой.

- Вот досада! То носа не кажут, а стоит собраться семьёй, они тут как тут!

Я его успокоил:

- Успокойся, пожалуйста, всё это пустяки. Я порядком устал, да и голова разболелась. Так что разрешите, я покину вас, пойду лягу, а завтра поговорим.