Клетка - [5]

2 июня

На прошлой неделе я всерьез подумывал о том, чтобы сходить к врачу. Но об этом и речи быть не может. Конечно, я все время знал, что это лишено всякого смысла, но тот факт, что я готов рассматривать подобную возможность, свидетельствует о том, в каком отчаянии я нахожусь. Мне хочется схватиться за соломинки, пойти на любой риск, если есть хоть малейший шанс на спасение. Но я знаю, что должен вылечиться сам; любое спасение должно прийти изнутри.

Это жена внушила мне мысль о врачах. Естественно, не напрямую. Однажды заметила вскользь что-то насчет психиатров — кажется, что-то прочитала в газете, какую-то непонятную заметку, из которой запомнила это слово, и вспомнила о нем, когда разговаривала со мной, а потом намекнула и на заметку, ничего не говоря напрямую. Что ж, ее план сработал, потому что я и сам думал об этом, но это совершенно невозможно.

Меня задело то, что она заговорила о психиатре, а не о враче вообще. Ей не хуже моего известно, что это физический недуг. Я довольно часто ей об этом говорил. И все же отчасти она права. Никакой врач мне не поверит. Меня сочтут сумасшедшим и все равно отошлют к психиатру. А от психиатра не будет никакого толку, потому что он попытается вылечить несуществующее заболевание. То, что болезнь физического свойства, я могу доказать только одним способом — сделать так, чтобы они стали свидетелями перевоплощения, а этого нельзя допустить никогда!

При этой мысли я впервые за долгое-долгое время рассмеялся. Представляю себя в кабинете психиатра! Дело происходит ночью. Той самой ночью. Я лежу на спине на кожаной кушетке, а он сидит на стуле возле меня. Я рассказываю ему о своей болезни. Он слушает меня внимательно, время от времени кивая. Когда я заканчиваю свои объяснения, он начинает говорить тихим уверенным голосом. Он настоящий профессионал, с лысиной и в очках в золотой оправе. Сидит, положив ногу на ногу и держа блокнот на колене. Разговаривая со мной, он смотрит не на меня, а в свои записи. И я не смотрю на него. Я смотрю в окно. Я так живо представляю себе эту сцену. Я даже вижу его дипломы, висящие в рамках на стене. Эта стена находится напротив окна, и лунный свет отражается на золотых печатях. Рядами стоят огромные и тяжелые книги. Большой письменный стол. Я все вижу, потом снова перевожу взгляд на окно. Перевоплощение всегда происходит гораздо быстрее и проще, когда я вижу луну, а не сижу в клетке. И вот, чувствую, начинается. Врач продолжает говорить тихим голосом. Наверное, он внушает мне, что все это чепуха, что это невозможно, что это всего лишь плод моего воображения, заблуждение больного мозга. И поворачивается ко мне, чтобы четче донести до меня эту мысль. Заглядывает мне в глаза. И тут его лицо… вот что заставило меня рассмеяться… его лицо изменяется до неузнаваемости. Это холодное интеллигентное лицо ученого растворяется в вечности и превращается в примитивное и испуганное лицо его суеверных предков. А затем…

Не думаю, что это так уж смешно, но приятно посмеяться лишний раз.

3 июня

Сегодня я снова должен отправиться в клетку.

Я боюсь этого. Моя жена тоже боится. Вчера я опять заметил у нее признаки нервозности. Она снова намекнула, что мне нужна помощь. Помощь! Да кто же мне может помочь?! Но она, кажется, этого не понимает. Наверное, она не хочет знать правду. Может, она бы предпочла, чтобы я был сумасшедшим. Но в такие минуты меня беспокоит, в своем ли уме она сама, а не я. Что до меня, то мне остается лишь надеяться, что мне не станет хуже и что я смогу и дальше так жить — нормальной жизнью, кроме одной ночи раз в месяц… Но как же я боюсь этой ночи и этой клетки! Даже когда я больше не я, я все же остаюсь самим собой в том смысле, что у нас одно тело, а чувства и впечатления не покидают меня, пусть они и доставляют мне страдания. Даже сейчас, месяц спустя, я могу вспомнить это чувство, правда, не так отчетливо, как мог бы его вспомнить, если бы продолжал оставаться этим существом, которое помнит, как оно двигается и ведет себя, как бы извлекая из глубин памяти воспоминание о сильной боли в далеком прошлом. Невыносимо думать о будущем. Настоящее я еще могу вытерпеть, а мысли о будущем — нет. А если мне станет хуже-

Но может быть, и лучше. Это возможно. Болезни иногда самоизлечиваются, организм вырабатывает привыкание, антитела и иммунитет. Только на это я и могу надеяться, глядя в будущее, — надеяться на то, что наконец настанет месяц и этого не случится, и тогда я буду знать, что нахожусь на пути к выздоровлению.

Конечно же, у меня не должно быть детей. Даже если я выздоровлю, детей быть не должно. Эта болезнь не должна никому передаться. Моя жена сожалеет об этом. Она хочет детей, но, похоже, не понимает, почему это невозможно, почему иметь детей было бы чудовищно. Думаю, она и вправду предпочла бы, чтобы я был сумасшедшим. Иногда мне даже кажется, что она сомневается во мне… думает, что со мной не все в порядке. Ну разумеется, со мной не все в порядке. То есть… иногда, как мне кажется, она думает, что я безумен. Ну вот еще! Я уже писал об этом в дневнике. Но наверное, я чересчур чувствителен.