Клеопатра Великая. Женщина, стоящая за легендой - [46]
Треть населения Рима составляли рабы, сам Цезарь старался купить лучших: «Красивых и ученых рабов он покупал по таким неслыханным ценам, что сам чувствовал неловкость и запрещал записывать их в книги»[185]. Он также мог обеспечить каждого из своих легионеров рабом после завоевания Галлии, однако сведениями о массовых убийствах, которыми сопровождалось его покорение Галлии и Германии, воспользовались его противники в Риме. Они требовали суда над ним как над военным преступником, но огромные территориальные приобретения значили больше, чем жизни людей. Тем не менее в отличие от своих обвинителей Цезарь не имел расовых предубеждений и причислял галлов к союзникам.
Как и Александр, Цезарь «в походе шел впереди войска, обычно пеший, иногда на коне»[186] и приказывал солдатам «не терять его из виду»[187]. Как и его любимый герой, он пользовался популярностью в войсках и обращался к солдатам «товарищи», что другим римским лидерам казалось слишком фамильярным. Цезарь судил о солдатах по их боевым, а не по моральным качествам, и позволял во время передышек делать, что им хочется, и отвечал критикам, что «его солдаты и среди благовоний умеют отлично сражаться»[188]. Но также требовал от них хорошей выправки. Будучи щеголем, Цезарь носил тогу, отороченную бахромой, что напоминало увлеченность Александра иноземной одеждой, и надевал на пальцы сразу несколько колец. Он также любил носить лавровый и дубовый венки, которыми он был награжден за военные заслуги. Помимо демонстрации статуса, он скрывал свои светлые редеющие волосы более удачно, чем обычным способом. «Безобразившая его лысина была ему несносна, так как часто навлекала насмешки недоброжелателей. Поэтому он обычно зачесывал поредевшие волосы с темени на лоб»[189].
И все же, несмотря на лысину и тридцатилетнюю разницу в возрасте, мужчина, стоявший перед Клеопатрой в ту ночь в Александрии, когда она откинула скрывавший ее лицо край плаща, был «высокого роста, светлокожий, хорошо сложен, лицо чуть полное, глаза черные и живые»[190]. Между ними, безусловно, возникло взаимное влечение, и, учитывая жизненный путь Цезаря, изобилующий невероятно бурными приключениями, едва ли он и она ограничились простым рукопожатием. Тщательно подготовившись к встрече, Клеопатра уже «разведала его натуру (был он сластолюбив в высшей степени и имел дело с многими разными женщинами, с кем попало)»[191].
Помимо одной помолвки и женитьбы на Корнелии и Помпее, он потом еще состоял в браке с Кальпурнией, дочерью влиятельного и очень состоятельного Луция Кальпурния Пизона. Он также долгое время поддерживал отношения с Сервилией, матерью молодого и пламенного республиканца Брута, и вообще «на любовные утехи он, по общему мнению, был падок и расточителен. Он был любовником многих знатных женщин — в том числе Постумии, жены Сервия Сульпиция, Лоллии, жены Авла Габиния, Тертуллы, жены Марка Красса, и даже Муции, жены Гнея Помпея»[192]. Жены его ближайших коллег служили ценным источником информации для него. Он развелся со своей второй женой Помпеей из-за того, что у нее якобы был любовник. Его попытка проникнуть в дом Цезаря, переодевшись женщиной, вызвала такой скандал, что, по словам Цезаря, ему ничего не оставалось, как расторгнуть брак, потому что на жену Цезаря «не должна падать даже тень подозрения»[193].
Сам не связанный подобными условностями, Цезарь, как говорили, имел детей даже в Галлии. Его солдаты так гордились репутацией своего предводителя, что, когда возвращались в Рим, маршировали под мелодию любимой песенки:
В Испании он познакомился со многими местными женщинами в компании своего начальника штаба, такого же женолюба, как и он сам. Ходили упорные слухи, что Цезарь, когда находился в Вифинии, даже имел интимную связь с ее царем Никомедом. Цицерон цинично поведал, «как царские служители отвели Цезаря в опочивальню, как он в пурпурном одеянии возлег на золотом ложе и как растлен был в Вифинии цвет юности этого потомка Венеры»[195]. Его легионеры изрядно позабавились по этому поводу, как и молодой поэт Катулл, который, как писал историк Майкл Грант, назвал Цезаря «Ромулом, любящим мужчин», за что по настоянию отца ему пришлось извиняться.
И все же несмотря на то, что Цезарь приобрел репутацию «мужа всех жен и жены всех мужей»[196], большинство римлян, наверное, хорошо запомнили, как был соблазнен их замечательный полководец. Утверждая, что Клеопатра «тайно от цезарских глаз пробралась во дворец Эмафий-ский; это Египта позор, <…> Рима распутная смерть»[197], они упускали из виду тот факт, что она просто вернулась к себе домой. Раздувая тему «развратной царицы», они отзывались о ней как о «женщине, состарившейся среди своих рабов»
