Клеопатра Великая. Женщина, стоящая за легендой - [102]
Винодельческие районы Египта, связанные с именем Александра, имели особое значение для династии Клеопатры. Во время празднеств, когда прославлялась божественность царского дома Птолемеев с почитанием Диониса, вино лилось рекой. На больших плотах везли огромные прессы, в которых давили виноградный сок, пока двигалась процессия. На одном из плотов устанавливался громадный, наполненный тридцатью тысячами галлонов[453] вина бурдюк из шкур сотен леопардов, животного, посвященного Дионису. Затем следовал массивный серебряный смесительный чан с шестью тысячами галлонов, по обе стороны которого сидели полторы тысячи мальчиков в венках из плюща и сосновых шишек с золотыми и серебряными кувшинами для вина.
Употребление вина являлось главной составляющей царского образа жизни, и это часто вменялось в вину птолемеевским монархам. Оратор-трезвенник Демосфен ставил в укор Филиппу II его привычку пить вино, по той же причине отрицательно отзывался об Антонии Цицерон, который писал, что у него в доме «все оглашалось криками пьяных, полы были залиты вином, стены забрызганы»[454]. Оратор называл Антония «изнуренным пьянством и развратом»[455] и обвинял его, что он, «будучи во хмелю»[456], пытался провозгласить Цезаря царем. Антонию даже пришлось написать в свое оправдание памфлет под названием «О его пьянстве».
Тем не менее репутация была подорвана, и хотя в Антонии видели «человека великого и с благородными задатками», «к чужеземным нравам и неримским порокам» его, очевидно, привели «пьянство и <…> страсть к Клеопатре, не уступавшая страсти к вину»[457]. Более поздние римские источники будут утверждать, что «египтянка в качестве платы за наслаждение требовала от опьяненного полководца Римскую империю»[458]. И саму Клеопатру обвиняли в том же пороке. Поэт Гораций писал: «ум, затуманенный у ней вином мареотийским»[459], а Секст Проперций вторил ему: мол, у царицы «язык, скованный постоянными возлияниями»[460].
Если учесть, что законом устанавливались ограничения на принятие алкоголя римскими женщинами, то привычка Клеопатры пить вино выглядела более утонченной, чем могли себе представить ее критики. Храмовой литургией поощрялось употребление вина монархами как проявление их царской самобытности и ритуальной специфики, ибо считалось, что в состоянии опьянения происходит прямое общение с богами; ритуальные тексты в храмах Филэ сулили «бесконечное пьянство», «которое развязывает язык»[461].
О жрицах птолемеевских времен писали, что они «красивые, с заплетенными в косы волосами, поддерживаемыми лентами, с высокой грудью, в богатых украшениях, опьяневшие от вина», и это совпадало со словами религиозного гимна тысячелетней давности: «Как счастлив храм Амона и даже та, что проводит дни в веселье с царем богов в своей душе, <…> она как опьяневшая женщина, сидящая у храма, с заплетенными в косы волосами и красивыми грудями». И хотя в переводах встречаются слова «распущенные», а не «завязанные лентой» волосы, что указывает на неопрятный вид и наготу, тщательно убранные волосы и соблазнительная ложбинка между грудей, как и состояние легкого опьянения, — все это характерные признаки богини Хатхор. Так же неверно истолковывалась птолемеевская скульптура сидящей на земле женщины с кувшином для вина, обычно называемая «Пьяная старушка». Но это не какая-нибудь беднячка, потому что на ней одежда и украшения состоятельной женщины. Вероятно, она одна из тысяч жительниц Александрии, участвующих в празднике Диониса, даже «возможно, известная пьянчужка, статуя которой могла бы находиться в храме бога вина»[462].
Таким образом, употребление вина, которому предавалась Клеопатра как богиня опьянения с земным воплощением Диониса, санкционировалось в ритуальных целях, и она стала «филопотом» — «любительницей выпить», как мать Александра, Олимпиада. Клеопатра стала во главе почитательниц Диониса, способных в состоянии опьянения совершать кровавые жертвоприношения. Их мистерии напоминали мифы о том, как Хатхор-Сехмет отправилась на землю, чтобы истребить человеческий род за грехи, и, устроив бойню, упивалась людской кровью.
Хотя понятие «женская агрессия», особенно вызванная алкоголем, было абсолютно несвойственно римлянам, вино и пиво являлись основными напитками во многих древних культурах, а их употребление служило «не чем иным, как символом греческой культурной идентичности»[463]. Греки, считавшие, что не может быть низкой личностью человек, любящий вино, устраивали дружеские встречи с выпивкой, которые занимали важное место в повседневной жизни.
Такое употребление вина контролировалось социальной средой. Предварительно разбавленное водой вино из больших глубоких чаш (кратер) переливали в кувшины, часто украшенные изображениями женщин царской династии с рогом изобилия в руках. Затем его разливали по кубкам. Классический сосуд для питья — ритон — представлял собой рог изобилия в миниатюре из облицованной керамики. Серебряные кубки делали в Мемфисе, а посуда Клеопатры, как отмечал Афиней, вся была из золота, вся в драгоценных камнях, и всё самой тонкой работы. Ее личный кубок украшал крупный аметист, считавшийся символом трезвости и якобы обладавший способностью отрезвлять. В тон ему она носила на пальце кольцо с большим фиолетовым аметистом.
