Клеопатра - [3]

Чтобы восполнить пробелы, приходится полагаться на собственное воображение. Тогда государственные дела уходят на второй план, уступая место любовным. Наша героиня была сильной женщиной, отлично разбиравшейся в политике, дипломатии и государственных делах; говорила на восьми языках; обладала непревзойденным красноречием и выдающейся харизмой. Идеальный образ, над которым на славу потрудилась не только римская пропаганда, но и голливудские режиссеры. С их легкой руки Клеопатра превратилась в бренд, сделалась символом женской сексуальности, неподвластной времени. Ее история была написана врагами, а красота воспета на вражеском наречии. Память о ней сохранилась исключительно благодаря латинским памятникам. Литераторы последующих эпох не отставали от предшественников. Джордж Бернард Шоу написал «Цезаря и Клеопатру», полагаясь по большей части на собственное воображение. Многие историки во всем полагались на Шекспира, и это вполне естественно, но никому ведь не приходит в голову утверждать, что Джордж Скотт в роли генерала Паттона и есть сам Паттон.

Чтобы увидеть Клеопатру такой, какой она была на самом деле, нужно очистить ее образ от мифов, сплетен и пропагандистских клише. Перед нами история гречанки, пересказанная выдающимися римлянами. Исторические методы здесь не помогут. Античные авторы не имели привычки называть свои источники. Они в основном полагались на собственную память. По нынешним меркам их можно было бы счесть полемистами, апологетами, моралистами, публицистами, рассказчиками, компиляторами, болтунами. Но своего историка, настоящего историка Египет так и не дождался. Ни одного из них нельзя воспринимать буквально. Что ж, с источниками нам не повезло, но других у нас нет. Современные ученые до сих пор спорят относительно очень многих обстоятельств жизни Клеопатры: неизвестно, кем была ее мать, сколько она прожила в Риме, сколько раз была беременна, женился ли на ней Антоний, чем кончилась битва, решившая ее судьбу, и как она умерла[1]. Читая древних авторов, приходится иметь в виду, кто из них прежде был библиотекарем, а кто придворным, кто интересовался Египтом, кто терпеть его не мог, а кто там родился, у кого были проблемы с женщинами, кто хотел повлиять на политику Рима, кто старался быть объективным, угодить своему императору, отточить свои гекзаметры (Лукану особой веры нет. Он начал писать раньше всех, задолго до Плутарха, Аппиана и Диона. К тому же он был поэтом и обожал эффектные ходы). Даже если источники не тенденциозны и не слишком запутаны, в них полно преувеличений. В древности история без прикрас никого не интересовала. Весь смысл был в том, чтобы удивить читателя. Я не ставила перед собой задачи восполнить пробелы, хотя в некоторых случаях это могло бы получиться. То, что кажется вполне вероятным, пусть остается вполне вероятным. А противоречия пусть остаются противоречиями. Царица действительно убила своих братьев, однако Ирод убил собственных детей (а потом жаловался, что он «самый несчастный из отцов»). И, как напоминает Плутарх, такие поступки были не столь уж необычны для тогдашних правителей. Вовсе не факт, что Клеопатра была красавицей, но блеск ее двора — и дворца — произвел на римлян ошеломляющее впечатление. Одни и те же вещи воспринимались по-разному по разные стороны Средиземного моря. Последние исследования о положении женщин в античной Греции и эллинистическом Египте позволяют судить об этом со всей полнотой. Для меня важнее всего было сорвать покров мелодрамы с последних дней жизни моей героини, говоря о которых даже серьезные исследователи скатываются на уровень сценаристов мыльных опер. На самом деле то была истинная драма. Клеопатра жила в эпоху мощных, выдающихся личностей. Подлинно великие актеры покидают сцену внезапно. А за спиной у них рушится мир.

Мы знаем о Клеопатре очень мало, но и сама она знала о себе далеко не все. Царица понятия не имела о том, что живет в первом веке нашей эры, в эллинистическую эпоху: все это более поздние понятия (эллинистическая эпоха началась в 323 году до нашей эры со смертью Александра Великого и окончилась спустя двести девяносто три года со смертью Клеопатры. Это время в истории Греции ознаменовано тем, что греки не играли в нем решительно никакой роли). Не знала царица и того, что она Клеопатра Седьмая, поскольку привыкла считать себя шестой. Ей никогда не приходилось слышать о человеке по имени Октавиан. Того, кто сокрушил ее, лишил трона, довел до самоубийства и ославил в веках, звали Гаем Октавием. Впрочем, он сам предпочитал называться Гаем Юлием Цезарем, как его великий дядя и опекун, любовник египетской властительницы. Мы знаем его как Августа, но он принял этот титул через шесть лет после смерти Клеопатры. Для нас он будет Октавианом: два Цезаря для одной книги — это чересчур.

Большинство античных географических названий с тех пор изменилось. Следуя весьма разумной методике Лайонела Кассона, я решила пренебречь исторической точностью во имя ясности. Потому древняя Берута будет у нас Бейрутом, а Пелузий, которого ныне не существует, — а если бы он существовал, то располагался бы к востоку от Порт-Саида, у входа в Суэцкий канал — останется Пелузием. Как правило, я предпочитаю современное произношение транслитерации. Ландшафт существенно изменился с той поры: часть суши ушла под воду, болота высохли, холмы сравнялись с землей. Современная Александрия мало напоминает город эпохи Клеопатры. Ее улицы давно не соответствуют древнему плану, а стены не сияют белизной. Нил протекает почти на две мили восточнее. Зато пыль, соленый морской воздух и дымные пурпурные закаты остались прежними. Не меняется и природа человека, главный двигатель истории. Рассказы очевидцев по-прежнему разнятся самым невероятным образом