Клеопатра - [10]

Любовь Клеопатры к Гомеру зародилась раньше, чем царевна прочла первые строфы его поэмы, раньше, чем она научилась читать. «Гомер был не человек, а бог», — решила девочка, когда на уроке чистописания ей попалось несколько строк из «Илиады». Ни одна книга не производила на царевну подобного впечатления. В те времена сочинения слепого старца были настоящей библией для тех, кто любил историю и грезил славой. Гомера называли «царем поэтов»; пятнадцать тысяч шестьсот девяносто три строки его поэм стали для современников кладезью этической, политической, исторической и религиозной мудрости, интеллектуальной энциклопедией и моральным компасом. Образованные люди цитировали Гомера, перефразировали его, ссылались на него. Младший современник Клеопатры совершенно справедливо заметил, что детей из ее сословия вскармливали Гомером и пеленали в гекзаметры. Говорили, что Александр Македонский клал список его поэмы под подушку. Любой более-менее культурный грек — а Клеопатра тем более — мог прочесть наизусть большой отрывок из «Илиады» или «Одиссеи». Первое произведение было, пожалуй, более актуальным для Египта времен Клеопатры, но царевна с детства знала из книг то, в чем в двадцать один год убедилась на собственном опыте: иногда, чтобы вернуться домой, нужно выиграть сражение.

Следующий уровень обучения начинался с длинных списков богов, героев, рек. Постепенно задания усложнялись. Какую песню пели сирены? Была ли Пенелопа верна мужу? Как звали мать Гектора? Запутанная генеалогия богов не должна была показаться юной царевне слишком сложной: по сравнению с ее собственным древо олимпийцев было довольно чахлым, а различия между смертными и бессмертными не казались наследнице царства непреодолимыми (история Александра красной нитью проходила через обучение. Клеопатра знала о нем все, как и о любом из своих предков). Поначалу зубрежка преобладала над упражнениями для умственного развития. Множество вещей приходилось запоминать и учить наизусть. Какой бог кому покровительствовал? Где пролегал путь Одиссея? Вот чем приходилось забивать голову юной Клеопатре. Таковы были тогдашние представления об эрудиции. В царскую свиту входили риторы, философы и математики — одновременно наставники, слуги и советники правителей.

Поэмы великого Гомера предварял пространный список литературы. Забавные бытовые пьески Менандра пользовались у школяров большой популярностью, хотя вряд ли кто-то из них, повзрослев, перечитывал комика. Клеопатра знала басни Эзопа так же хорошо, как сочинения Геродота и Фукидида. Царевна читала поэзию куда чаще, чем прозу, хотя нельзя исключать, что ей были известны писания Экклезиаста и Маккавеев. Ее любимым драматургом был Еврипид, большой знаток ярких женских характеров. Круг чтения Клеопатры, как и любой другой девочки благородных кровей, составляли Эсхил и Софокл, Пиндар, Гесиод и Сафо. О книгах, написанных на других языках, Клеопатра, как, впрочем, и Цезарь имела довольно смутное представление. Даже историю Египта ей приходилось изучать по трем греческим текстам. Основу образования составляла словесность, но кроме нее подрастающая царевна занималась арифметикой, геометрией, музыкой, астрологией и астрономией (тогда это было по сути одно и то же), так что она могла отличить звезду от кометы и немного музицировать на лире. Что касается геометрии, то сам Евклид не смог объяснить своему ученику, зачем, собственно, она нужна.

Клеопатра не имела обыкновения читать про себя. Обычно она декламировала в полный голос или слушала чтение наставников и слуг (двадцатистраничный свиток папирусов был одновременно громоздким и хрупким; правой рукой папирус держали, левой — разворачивали). Чтобы разобрать сплошной текст без пробелов, абзацев и знаков препинания, зачастую требовалась помощь опытного чтеца. Читать полагалось громко и с выражением, правильно артикулируя и закрепляя эффект театральными жестами. К четырнадцати годам царевна в полной мере овладела искусством риторики, которое в античном мире ценилось не меньше философии. Красноречие наставника Птолемея решило судьбу Помпея. Кстати, не исключено, что Теодот учил не только брата Клеопатры, но и ее саму; известно, что в риторике ее наставлял настоящий мастер слова и, скорее всего, евнух.

Талантливый оратор творил подлинное волшебство. От девушек таких навыков не требовалось, но Клеопатра по праву гордилась умением выстраивать систему аргументов, чтобы доказать или опровергнуть любое высказывание. Красота и выразительность слога роднили риторику с поэзией. Клеопатра научилась четко формулировать свои мысли, ясно их выражать и облекать в изящную форму. А форма была важнее содержания, ибо, как сказал Цицерон: «Разум — светоч человека, красноречие — светоч разума». Клеопатра могла произнести панегирик, обличить противника или вывести силлогизм хорошо поставленным голосом, с гордо поднятой головой и горящим взором. Ей ничего не стоило произнести речь на любую тему, оживив ее уместными примерами и яркими цитатами. Почему Купидона изображают в виде крылатого мальчика с луком и стрелами? Верно ли, что рок правит миром? Что могла бы сказать Медея, готовясь умертвить собственных детей? Вопросы были одни и те же, но каждый отвечал на них по-своему. Попадались темы, будто специально придуманные для семейства Птолемеев. «Справедливо ли убить родную мать, если она убила твоего отца?» История часто вносила в программу занятий свои коррективы. Пройдет совсем немного времени, и школьники станут рассуждать о том, стоило ли Цезарю наказать Теодота, утверждавшего, что мертвые не кусаются. Была ли ему на руку смерть Помпея? Как ему полагалось поступить, чтобы не уронить своего достоинства? Что должен был выбрать Цезарь: отнять жизнь Теодота за жизнь Помпея или признать, что тот заслужил смерть?