Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица - [81]

Клеопатра крепко обняла Нефтиду. Затем Аполлодора. Он долго не отпускал ее. И царица чувствовала, как по его щекам бегут слезы.

– Я тебя очень, очень люблю, – наконец прошептал он.

Клеопатра заплакала и сквозь слезы произнесла:

– Я всегда это знала и чувствовала. Прощайте, мои верные и любимые друзья!

Возле дверей Аполлодор взял Клеопатру за руку.

– Я напишу о тебе! Обещаю, что ты навсегда останешься в сердцах людей!

– Напишешь? – удивленно спросила царица, вытирая слезы.

Нефтида крепко обняла ее за плечи.

– Бог Тот вписал твое имя в папирус, но не в человеческие сердца. Позволь это сделать Аполлодору!

– Хорошо, наставник. Напиши, как все было, ничего не приукрашая и не преувеличивая.

В последний раз обнявшись, Клеопатра вывела друзей из мавзолея. Стражники упорно делали вид, будто ничего не замечают, и царица это расценила как помощь Долабеллы. Неужели он и впрямь в нее влюблен?

Она долго смотрела вслед уходящим Нефтиде и Аполлодору, безумно желая присоединиться к ним.

– Живите долго, – прошептала она в ночь.

Вернувшись обратно, Клеопатра приняла ванну. Она долго лежала в воде, смотря на скользящие тени от масляных светильников. Как же страшно умирать, когда хочется жить и жить! Хармион и Ирада умастили ее тело благовониями и смастерили сложную прическу, украсив ее морским жемчугом, глаза подвели черным колем, а на веки наложили зеленую краску. Когда царица села за обеденный стол, явился Олимпа.

– Что-то очень долго шел ты, Олимпа! Ждал, что я передумаю?

– Да, Божественная.

– Я не передумала. Раздели со мной ужин.

Они ели в полном молчании. Клеопатра была сумрачной и угнетенной.

– Да, много я совершила много ошибок, – произнесла она, глядя на мраморные стены.

– Все люди совершают ошибки, – мягко произнес Олимпа, – это и есть жизнь.

– Жаль, что живешь лишь один раз. Иначе все можно было бы исправить. Где яд?

– Вот он, Божественная.

Олимпа достал из сумки маленькую бутылку с темной тягучей жидкостью.

– Это точно тот яд, от которого умерла проклятая царица Нефертити?

– Да, Божественная. По крайне мере, Нефтида называла его, когда еще жила при дворце.

– И ты запомнил?

– Это очень редкий яд, запомнить его несложно. Можно спросить, Божественная?

– Да.

– А при чем здесь проклятая царица? Почему именно этот яд?

Клеопатра долго молчала.

– Ты же знаешь, про нее я узнала случайно. И те секреты красоты, которым обучала меня Нефтида, были ее секретами. И потом… наши судьбы похожи. Мы обе похоронили любимых, нас обоих предали и оболгали, мы обе потеряли трон и с вершины мира упали в бездну. Благодаря Нефертити, я знаю, что будет со мной после смерти.

– Что? – с опаской спросил Олимпа.

– Забвение и клевета.

– Это неправда, Божественная! Я всегда буду помнить вас! И своим детям про вас расскажу, а те – своим.

Царица усмехнулась. Так странно было говорить о самой себе, как о мертвой, хотя она еще жива и дышит.

– Будешь помнить, уж Октавиан тебя заставит. А может, пойдешь со мной?

– Куда? – еле слышно спросил Олимпа, хотя на самом деле все понял.

– Туда. К Осирису.

– Я… понимаете…

– Полно тебе, Олимпа! Я шучу. Живи долго! И помни обо мне. Жить-то оно всегда лучше, чем умирать.

– Позвольте мне остаться с вами до конца, Божественная?

– Хорошо. С друзьями смерть не так страшна.

Клеопатра хлопнула в ладоши.

– Ирада! Хармион! Помогите мне надеть платье Исиды!

В эти последние мгновения царица была удивительно хороша. Длинные серебряные серьги и тяжелое ожерелье из драгоценных камней подчеркивали красивую шею. Просторное белое платье, расшитое золотой нитью и аппликациями, скрадывало тучную фигуру. Запястья рук и ног были украшены золотыми браслетами с сапфировыми камнями, а золотые сандалии осыпаны малахитом и сердоликом.

Взяв со стола золотой кубок с вином, Клеопатра вылила в него яд.

– Божественная, – обратилась к ней Хармион, – не выпивай все, оставь нам.

Царица внимательно посмотрела на служанок. Тоска сдавила сердце. Она кивнула.

Отпив половину кубка, Клеопатра легла на позолоченное ложе.

– Откройте окно! – приказала она. – Сейчас придет Цезарь.

Рядом с ней сел Олимпа, он плакал и украдкой вытирал слезы.

– Прощайте, Божественная! Доброго вам пути!

Клеопатра закрыла веки. Мир зашатался, сердце болезненно сжалось, перед глазами мелькали лица: мать, отец, Аполлодор, дети, а вот и он – любимый.

Еще мгновение – и наступил конец.

21

Мириады звезд проступают из мглы. Их все больше, а мгла все чернее. Невероятная красота! Я изумленно смотрю на роскошный беломраморный дворец. Откуда он здесь, в этой мгле со звездами? Из сумрака проступает белое тело Анубиса. Его шакальи глаза внимательно меня рассматривают. «Вот и все. Вот и все», – шепчет внутренний голос.

– Приветствую тебя, великий среди богов Загробного мира!

Мой голос дрожит, я готова бежать куда угодно, только бы не входить в этот беломраморный дворец! Анубис терпеливо ждет окончания древнего приветствия. Я судорожно вздыхаю, в тайной надежде оглядываюсь, но вокруг меня – лишь звезды и мгла.

Собачьи губы Анубиса расплываются в противной улыбке.

– Страшно?

Его шепот разносится в бездне и возвращается ко мне эхом: страшно, страшно, страшно…