Клеопатра - [17]

Проживи Цезарь ещё лет двадцать, он обнаружил бы, вероятно, что она пользуется славой неотразимой искусительницы, что у одних его роман вызывает горькую зависть, а у других — сожаление, что в нём видят вершину эротического блаженства, безрассудное приключение, испытание отваги. Таков исходный материал легенды. Сколь бы привлекательной Цезарь ни находил Клеопатру, какой бы замечательной ни казалась она ему, как бы упоительны ни были их отношения, он, без сомнения, счёл бы эту легенду вздором. Попав в Александрию, он не ждал от своей встречи с царицей ничего особенного. Даже после того, как он узнал её, даже если на какое-то время увлёкся ею или влюбился в неё, Цезарь всегда был прежде всего политиком и потому видел в Клеопатре главу одной из многих вассальных держав, благодаря которым он завоевал полмира. Она была последней представительницей старой, увязшей в долгах династии. У Рима её отец купил право царствовать; с соизволения Рима она наследовала это право. Лишь одно обстоятельство придавало ей вес в мировой политике при жизни Цезаря (и этим обстоятельством он предпочёл пренебречь): именно Клеопатра, а не Кальпурния подарила жизнь его сыну.

И сказанное о ней в «Записках» отражает не личное отношение к ней — оно остаётся скрытым, — а его представление о её роли в обществе. Клеопатра Цезарю показалась существом незначительным. И в книге его она предстаёт условным значком, пробелом, обозначением.

Ко времени своего самоубийства и по прошествии восемнадцати лет после первой встречи с Цезарем Клеопатра уже стала легендой. Слава той юной царицы, которую Цезарь когда-то был вынужден представить своим читателям, гремела по всему Средиземноморью. Даже те, кто никогда не видел её, знали — или полагали, что знают, — о ней очень многое, имели представление о её характере и о её значении в тогдашних международных делах. Представление это строилось не на фактах и не на личном опыте, а на ворохе предвзятых мнений, на рассказах, — по большей части вымышленных. Она была ещё жива, а события её жизни уже были особым образом отобраны, извращены и перекроены с таким расчётом, чтобы они вписывались в контуры легенды — легенды, хотя и основанной на фактах, имевших место в действительности, но умышленно и самым решительным образом перетолкованных.

Авторство принадлежит её врагу Октавию, для которого эта легенда была пропагандистским оружием в борьбе против Антония и Клеопатры. Это блестящее произведение, и выглядит оно столь правдоподобным отчасти благодаря тому, что отсылает к архетипам и предрассудкам, прочно устоявшимся уже ко дню рождения Клеопатры, а отчасти благодаря своей безупречной форме. Даже в исторических хрониках имеется неразрушимая трагедийная структура: она вот уже две тысячи лет доказывает свою жизнеспособность, но создана была для сиюминутной выгоды и с циничным расчётом. Как и все трагедийные сюжеты, этот тоже кажется детерминированным телеологически. Он не только вёл к заранее просчитанному и неизбежному финалу, но и должен был его приблизить. В финале этом — падение Антония, отчаяние Клеопатры, триумф Октавия.

Это история героя — великого, но небезупречного человека, погубленного страстью к коварной царице. Эта история рассказывает о том, как Антоний, околдованный Клеопатрой, лишился разума и власти над собой. О том, как сексуальность Клеопатры сломила его волю и подчинила его себе. О том, как она своими искусными уловками приворожила, одурманила, очаровала его и добилась того, что он утратил себя как личность, сделался её рабом. Именно в контексте этой истории сформировался и обрёл очертания тот перешедший в легенду характер Клеопатры, который создавался непримиримой враждебностью, — отсюда и черты варварки-распутницы, не знающей удержу в своих желаниях. Однако пропаганда Октавия использовала и ходы стратегически более изощрённые, чем просто поношение и хула, и не в последнюю очередь усилиям своих врагов Клеопатра обязана тем, что её образ в глазах потомства наделён столь притягательной силой. Это Октавий в своём постоянном и неустанном стремлении опорочить и принизить её приписал ей такую красоту и неодолимую обольстительность, что ради обладания этой женщиной великий муж с радостью отказывается от своего величия.

Эта вымышленная Клеопатра должна была умалить Антония, заслонить его, затмить собой. Соперничество Октавия с Антонием, соперничество, исход которого решила капитуляция его армии в битве при Акции, а завершило его самоубийство, было поначалу «внутренним делом», борьбой двух римлян за верховенство. Идеология противников была схожа. Сильно отличались стратегия и риторика, но оба они были потенциальными диктаторами, готовыми отстаивать достоинства республиканского строя до тех пор, пока это отвечало бы их намерениям. Созданный ими триумвират был образованием неконституционным — его оправдывали (да и то с натяжкой) лишь чрезвычайные обстоятельства. После того как они рассорились, у римлян не осталось никаких моральных или правовых оснований для поддержки кого-либо из них. Лишь потому, что Октавий в определённый момент оказался в Италии, он и стал защитником Рима от внешней агрессии.