Клеменс - [4]

А люди опять за свое:

– Шкурок отменных дадим, дегтя в придачу…

Староста догадался, о каком залоге говорили купцы, но вслух спросить не решался. Пригласил он гостей к себе в избу, усадил в горнице за стол, угостил медовиной и понемножку выведал, что чужеземцы хотят забрать только Должника, а не пригожую девушку и даже не парня покрепче, чтобы на весла посадить. У Даунораса камень с души свалился – он-то думал, что купцы на Дануте Жямгулите зарятся, он к ней еще в прошлом году сватался, когда его старостой выбрали. Только девушка лишь отшутилась:

– Поглядим, что ты за староста… Вот поклонятся тебе люди по доброй воле да спасибо скажут, тогда и буду твоей…

…А Должника, конечно, жалко, только ведь он и вправду должник…

– Надолго оставляете? – спросил Даунорас. – По дороге назад быка заберете или все же на год оставите?

– Думаю, чем дольше, тем для вас лучше, – уклончиво ответил купец. – Музыкант не бык, может, ему у нас понравится, и он не захочет возвращаться.

Выпили еще и сошлись на том, что староста до утра подумает. К тому же нужно ведь и Должника уговорить. Свяжи его – играть не сможет, развяжи – убежит.

Купцы вернулись к реке. Одни из них улеглись на судне, рядом с быком, другие разбили на берегу шалаш и заснули. А Даунорас пошел к Алялюмасу искать музыканта, но обнаружил его возле кузницы Чютаса, – лаская белую ручку Руты, тот нашептывал девушке нежные слова.

Пожелав девице спокойной ночи, отправились мужчины назад по уснувшей деревне, собираясь поговорить о вещах на этот раз грустных…

Поначалу Даунорас принялся расписывать Должнику, как очаровала купца его музыка, затем на все лады стал восхвалять того быка по прозвищу Клеменс, – скажем, останься бугай здесь, с их коровенками, сколько от этого проку будет. А уж масла, молока девать будет некуда. Если, разумеется, Должник согласится отправиться с купцами… вроде залога, что ли (к тому же не навсегда ведь, на время!). Поплавал бы в свое удовольствие на том чудо-корабле, на белый свет поглядел. Как знать, вдруг судьба возьмет и забросит его случайно в отчий край…

А про то, что за Должником и поныне должок числится, староста умолчал. Намекнул только, что купцовы пироги все же повкуснее рекрутского хлебушка. Да еще добавил, что за это все девятибедовцы ему в пояс поклонятся…

Даунорас говорил и словно бичом хлестал Должника: ведь тот только что пообещал Руте прислать свата – Алялюмаса, сыграть свадьбу и снова разжечь в горне пламя, угасшее со смертью кузнеца.

– Надолго?

– Чем дольше, тем лучше, – ответил староста словами купца. – Вдруг тебе там больше понравится и совсем не вернешься…

– Ладно, – согласился Должник, – только вот Руту хочу упросить, чтобы и она со мной поехала.

– Этим дело не обойдется. Прежде тебе придется купцов уломать. А если они двоих не возьмут, что тогда?

– Двоих не возьмут – один поеду. И ты, Даунорас, никогда больше не назовешь меня Должником! – хмуро ответил парень. – Не ты меня растил, не ты мою кадь перекатывал. Так что мой долг не больше твоего!

– Ну-ну, не будем ссориться, – примирительно сказал староста. – Завтра поутру распрощаемся, ведь один бог ведает, когда еще свидимся.

Спозаранку староста, так и не сомкнувший глаз из-за этих многообещающих хлопот, велел бабе Одноглазке обойти дворы и созвать всех от мала до велика на поляну. А чего ради, про это сельский голова умолчал.

«Может, этих шкуродеров провожать? – терялись в догадках люди. – Авось после того, как вчера не выгорело, сегодня сговорчивей будут…» Вот почему каждый прихватил с собой все свои капиталы.

Собрались селяне, с ноги на ногу переминаются, прикидывают, к чему тут прицениться, чего бы на свои гроши купить… Кое-кому из баб за ночь охота пришла и того и сего купить… Только вот купцов чего-то не видать. Небось в реке полощутся. Староста побежал за ними. Тем временем девушки принялись упрашивать Должника сыграть что-нибудь повеселее, а тот снова-здорово – озирается затравленно, молчит – и все тут.

– И чего высматриваешь? – сказала баба Одноглазка. – Сам небось до полуночи зубы ей заговаривал, ступай-ка теперь попиликай под окном, может, добудишься.

Показался Даунорас с купцами. Рыжебородый тут же осклабился:

– Добрый утро, добрый утро…

А староста подошел к Должнику, стиснул его руку и вполголоса бросил:

– Столковались. Можешь брать с собой. Они не против.

– Алялюмас, сходи за Рутой, – попросил музыкант, и тот со вздохом ушел.

Даунорас хоть и не выспался, но все равно выглядел бодро. Украдкой поглядывая на Дануте, принялся он растолковывать собравшимся, как долго пришлось ему улещивать купцов, потчевать их, чтобы в конце концов заполучить для Девятибедовки этого здоровенного бугая по прозвищу Клеменс.

Удивились люди, бросились к нему с радостными расспросами: «Да как же это? Как же дело-то выгорело? Неужто ухитрился все же купить скотину или в долг попросил? А может, еще что надумал?»

– Купишь тут, держи карман шире, – ответил староста, метнув взгляд на стоявшего поодаль купца, который невозмутимо покусывал золотыми зубами ус. – Важно, что бык остается у нас! Ведь другого такого на сто верст окрест не сыщешь! – И, не стесняясь молодежи, добавил: – Коли чьей-нибудь буренке приспичит, ведите ее сюда. Пожалуй, Клеменса проще будет с корабля выманить.