Клеменс Меттерних. Его жизнь и политическая деятельность - [10]

О своих отношениях с Наполеоном Меттерних любил вспоминать до конца жизни и нередко с обычным своим самомнением проводил параллель между собой и французским императором. Он изображает свои отношения к Наполеону в виде партии в шахматы, “...во время которой мы зорко следили друг за другом: я – чтобы обыграть его, он – чтобы уничтожить меня вместе со всеми шахматными фигурами”. Однако вряд ли Наполеон, игравший в то время в шахматы – выражаясь словами Меттерниха – со всем миром, уделял такое исключительное внимание австрийскому посланнику и позже австрийскому министру. Более близкими к истине кажутся следующие слова госпожи де Ремюза, писавшей в своем дневнике: “В течение нынешнего лета (1806) в Париж приехал господин де Меттерних, посланник Австрии, сыгравший уже довольно значительную роль в Европе и сделавший быструю карьеру, хотя его дарований хватает только на интриги. Он молод и приятной наружности, пользуется успехом у дам и, как видно, очень привязался к госпоже Мюрат”.

Нельзя также без улыбки читать рассказ Меттерниха о том, как он в частных разговорах с Наполеоном принимал на себя роль моралиста. “Наполеон не отрицал добродетели и чести, – пишет Меттерних, – но постоянно твердил, что руководиться ими в жизни могут только мечтатели, за которыми он не признавал никакой способности заниматься общественными делами. Я проводил целые часы в разговорах с ним, оспаривая это положение, идущее вразрез с моими взглядами, и старался доказать, насколько оно ложно... Однако мне ни разу не удалось поколебать его убеждения”.

Положение Австрии после Пресбургского мира в 1805 году было из самых тяжелых. Потеря богатейших итальянских областей и военные контрибуции подорвали ее внутреннее благосостояние, сократили торговлю, а вместе с тем и государственные доходы. Австрийский государственный долг, равнявшийся 377 млн. гульденов, возрос до 630 млн., а стоимость поземельных владений, оцениваемых после Люневильского мира в 3640 миллионов гульденов, сразу упала в конце 1805 года на 320 миллионов. Не менее печальным было международное положение Австрии. Из ее прежних союзников не оставалось ни одного, на кого она могла бы рассчитывать в борьбе с Францией, исключая Англию; да и та ограничивалась тем, что выдавала ей незначительную субсидию во время войны. Пруссия, наполовину уменьшенная после Тильзитского договора, могла считать себя счастливой, что продолжает существовать, пусть даже как третьестепенное государство. О войне с Наполеоном она пока не могла и думать. Россия, сделавшаяся после Тильзита союзницей Франции, этим самым становилась во враждебные отношения к Австрии, которой, кроме того, угрожала своей наступательной политикой в Турции.

Таково было положение Австрии, когда Меттерних поехал посланником в Париж, В первые же дни своего пребывания там он должен был убедиться в бессилии и изолированности представляемого им государства. Как только он приехал в Париж, французское правительство вступило с ним в переговоры относительно точного проведения границ между Австрией и Итальянскими областями. Французский министр иностранных дел, Шампаньи, предложил ему заранее приготовленный проект, прося подписать его без обсуждений. Когда Меттерних, не желая согласиться с этим невыгодным для Австрии проектом, попробовал затянуть переговоры до получения инструкций из Вены, Шампаньи заметил: “Вы будете требовать инструкции, но события идут вперед, а вместе с событиями идем и мы”. Другими словами, неуступчивость Австрии может ей стоить дорого.

Наполеон, имея дело с несговорчивыми противниками, после каждой попытки сопротивления обыкновенно предъявлял новые, более жестокие условия. И, действительно, со всех сторон до Меттерниха начали доходить слухи, – вероятно, распускаемые самим Наполеоном, – будто он намерен потребовать у Австрии новой территориальной уступки – Триеста. Тогда Меттерних поторопился подписать первое предложение, оправдывая перед австрийским правительством свою поспешность “наглыми и бесстыдными угрозами французской дипломатии”.

Меттерних должен был внимательно наблюдать за различными изменениями французской политики и, главным образом, за новыми франко-русскими отношениями. Меттерниху, как и всему миру, было известно, что между Наполеоном и Александром I заключено в Тильзите секретное соглашение, касающееся Турции. Проникнуть в тайну этого соглашения, узнать, в какой степени оно обязывает Францию и Россию и угрожает интересам Австрии, – вот цель, которою задался молодой австрийский посланник.

Спустя год после его прибытия в Париж туда приехал новый русский посланник, генерал Толстой. По словам Меттерниха, Толстой имел поручение подобное тому, которое Александр I давал ехавшему в Берлин Винценгероде, – советоваться с Меттернихом во всех важных вопросах.

– Я не знаю, чего хотят от меня эти господа, – говорил ему Толстой, имея в виду Наполеона и его министров, – но они безумны, если воображают, что я сделаюсь их орудием.

– Старайтесь казаться таковым, а на деле пусть будет иное. Хорошо было бы нам условиться давать друг другу полезные указания, – отвечал Меттерних.