Клаудиа, или Дети Испании - [244]

— Итак..?

— Дон Гаспаро просил меня доставить к нему его воспитанников Клаудиу и Игнасио де Гризальва…

— Неужели девушка и ее брат все это время были в Сарагосе?! — искренне удивился Ланн, и краска бросилась ему в лицо.

— Вместе со своим… — тут дон Стефан несколько замялся, но потом решительно закончил: — неизменным другом Педро.

— Каким Педро? Тогда в замке мне не представляли никакого Педро.

— Да, его вам не представляли, он в тот момент отсутствовал, — не стал вдаваться в подробности граф.

— Хорошо, — сказал Ланн и обратился к адъютанту. — Попробуйте выяснить, живы ли еще мадмуазель Клаудиа… — тут маршал вопросительно взглянул на графа.

— Рамирес де Гризальва, Игнасио Рамирес де Гризальва и Педро; последнего они укажут сами, — глядя на адъютанта, невозмутимо закончил за маршала граф де Мурсиа.

— И если названные люди живы, немедленно доставьте их сюда, — закончил Ланн.

Адъютант, вытянувшись в струнку и вскинув руку к треуголке, быстро вышел, а Ланн, глядя на графа, задумчиво произнес:

— Интересно, что делали эта красивая изящная девушка и ее нежный братец в таком аду? Я очень сомневаюсь, что они смогли выжить там, где толпами гибли сильные, прошедшие суровую школу жизни люди.

— Эти нежные, как вы говорите, герцог, создания на самом деле очень сильны. Им тоже довелось пройти через многое. — Ланн вопросительно взглянул на дона Стефана. — Ах, герцог, есть вещи, которых я не могу открыть вам даже по большой дружбе.

Ланн отвернулся; и оба на какое-то время замолчали.

Адъютант вернулся не скоро, но следом за ним, поддерживаемая под руку гренадером, в палатку вошла изможденная, в изодранном подобии одежды женщина с паклей вместо волос; на мертвенно бледном лице ее чернели огромные глаза. И, если бы не эти незабываемые глаза, возможно, ни маршал, ни даже сам граф де Мурсиа не узнали бы в ней бывшую юную красавицу Клаудиу де Гризальва.

— Что с Игнасио? Где Педро? — сразу же бросился к ней не на шутку обеспокоенный дон Стефан.

Маршал Ланн, скованный оцепенением, не мог вымолвить ни слова. Три месяца назад он танцевал с этой женщиной изящный котильон, едва ли не признавался ей в любви, и она была победительно обворожительна. Всего лишь три месяца! И вот теперь перед ним стоял лишь чудовищный призрак былого. Ланн был потрясен до глубины души, лишь усилием воли заставляя себя не отводить глаз.

Клаудиа долго молчала, слегка покачиваясь и равнодушно глядя на стоящих перед ней мужчин. Пересохшие губы ее беззвучно, мучительно шевелились, и Мурсиа с трудом расслышал:

— Игнасио умирает. Педро с ним рядом…

— Живы!? — возбужденно выдохнул дон Стефан.

— Да.

— Герцог, — быстро обратился граф ко все еще молчащему и пораженному Ланну, — распорядитесь поднести сеньорите подогретого вина и немедленно велите доставить сюда мальчика и Педро.

— Там еще наш отец, — вдруг начала что-то понимать Клаудиа.

— Отец? — удивился дон Стефан.

— Да, отец, дон Рамирес… он… ранен в ногу…

— Герцог! Клаудиа нашла отца! Распорядитесь, Ваше Сиятельство… — вне себя от возбуждения выпалил граф. Но Ланн все молчал и продолжал изумленно смотреть на черный призрак.

— И Гарсия…

— Гарсия? Какой Гарсия? — удивился дон Стефан.

— Граф Аланхэ… мой муж… — выдохнула Клаудиа и опустила голову, будто исчерпав последние силы.

— Муж?! — одновременно вскрикнули оба мужчины, но один с удивлением, а другой — едва ли не с гневом.

— Так вы… жена генерал-капитана? — с посветлевшими от злобы глазами спросил маршал.

— Артиллеристка, — эхом подхватил его адъютант, и в палатке повисла зловещая тишина, нарушаемая лишь хриплым женским дыханием.

— Герцог, прошу вас еще раз: распорядитесь поднести графине де Аланхэ бокал теплого вина, — жестко напомнил граф. — Надеюсь, вы не собираетесь запятнать свою честь нарушением подписанной вами же капитуляции?

Маршал Ланн и его адъютанты угрюмо переглянулись.

— А Педро… Кто этот Педро, мадам? — жестко спросил Ланн, не обращая никакого внимания на слова графа.

— Он… Он — капитан валлонской гвардии, — собравшись с духом, выдохнула Клаудиа, и возглас возмущения пронесся по палатке. И тогда, слегка пошатнувшись, словно от порыва ветра, призрак оттолкнул стоявшего рядом гренадера и, подняв голову, в первый раз в упор посмотрел на благоухающего кельнской водой маршала.

— В таком случае, граф, боюсь, вы требуете невозможного, — медленно проговорил Ланн. — Капитан валлонской гвардии… Сумасшедший с кудрями, как у самого Вельзевула… Да этого дьявола знает и ненавидит у нас последний фейерверкер! Мне никто не простит этого, граф.

— Вам, герцог, следовало бы бояться не своих солдат, а суда истории, — спокойно ответил ему дон Стефан.

— Плевать мне на суд истории, граф, — запальчиво бросил маршал. — Я сам вершу ее.

— То есть вы хотите сказать, что отдадите на самосуд самых доблестных солдат противника?

В палатке снова повисло тягостное молчание.

Лицо Ланна пошло розовыми пятнами, он рванул тугие крючки высокого воротника и пошел мерить палатку крупными легкими шагами, ни на кого не глядя и заложив руки за спину. Потом вдруг решительно двинулся к дорожному медному поставцу, достал бутылку вина, сам открыл ее и, налив полный бокал, поднес его Клаудии с почтительным поклоном.