Классическое искусство. Введение в итальянское возрождение - [14]
Примечателен сам пейзаж, простирающийся далеко и высоко, восходящий выше глаз модели: фантастически-изломанные горные лабиринты, а между ними озера и потоки. Однако удивительнее всего здесь то, что своей неопределенной манерой исполнения пейзаж производит сновидческое впечатление: он пребывает на другой степени реальности, нежели фигура, и является вовсе не причудой, но средством укрепления телесности[21]. И удается это настолько успешно, что в «Salon carré»[22] Лувра, где висит «Мона Лиза», всё рядом с нею, особенно картины XVII в., кажется плоским. Цветовые ступени пейзажа следующие: коричневый, зелено-синий и сине-зеленый, к которому примыкает синее небо. Точно та же последовательность, что и на небольшой картине Перуджино «Аполлон и Марсий», находящейся также в Лувре.
Леонардо назвал моделировку душой живописи. Именно перед «Моной Лизой» вы способны уяснить смысл этих слов лучше, чем где бы то ни было. Изящные возвышения и выемки поверхностей становятся вашими переживаниями, словно вам самим приходится проскользнуть по ним духовною рукой. Ставка делается не на упрощение, но на многообразие. Всякий, кто много общался с этой картиной, подтвердит наблюдение, складывающееся в итоге: она требует рассмотрения с близкого расстояния. Издали она очень скоро утрачивает характерное именно для нее воздействие. (Что еще в большей степени верно применительно к фотографиям, которые поэтому совсем не годятся в настенные украшения.) Это-то и делает «Мону Лизу» принципиально отличной от более поздних картин чинквеченто, и в некотором смысле мы в самом деле имеем в ней завершение направления, укорененного в XV в., с венцом «изящного» стиля, которому посвятили свои усилия прежде всего скульпторы. Новая флорентийская школа не стала двигаться в этом направлении дальше: нежные нити продолжали выпрядать только в Ломбардии[23].
3. «Мадонна со св. Анной»
В сравнении с «Моной Лизой» другая картина Леонардо, находящаяся в Лувре, «Мадонна со св. Анной», пользуется куда меньшим вниманием публики. Цвета картины, выполненной, правда, рукой не одного только Леонардо, утратили свою гамму, а то, что составляет достоинство самого рисунка, современный глаз в достаточной степени оценить не способен: он вообще едва это воспринимает. И тем не менее уже один картон вызвал в свое время (1501) во Флоренции сильное изумление, так что началось общее паломничество в монастырь Сантиссима Аннунциата, где можно было видеть новое чудесное произведение Леонардо[24]. Пускай за темой этой издавна закрепилась репутация чего-то лишенного жизни. На ум приходят суховатые конструкции из трех фигур у старинных мастеров — одна на коленях у другой, и все ориентированы на зрителя. Однако здесь эти механически вставленные друг в друга фигуры претворяются в группу необычайной насыщенности, и безжизненный каркас разрешается бодрым движением.
Мария боком сидит на коленях у матери; с улыбкой наклоняется она вперед и обеими руками подхватывает мальчика, тут же перед ней собравшегося усесться верхом на овечку. Малыш, крепко ухвативший бедную присевшую скотинку за голову и уже было занесший ногу над ее спиной, недоуменно оглядывается. С улыбкой взирает на эту веселую игру и необычайно молодая бабушка.
Групповая проблема «Тайной вечери» находит здесь дальнейшее развитие. Композиция в высшей степени живая: все фигуры находятся в контрастирующих друг с другом движениях, и устремленные в разные стороны направления собираются воедино в замкнутую форму. Не трудно заметить, что вся композиция может быть вписана в равнобедренный треугольник. Это результат усилий, которые прослеживались уже в «Мадонне в гроте» (рис. 8) — постараться упорядочить композицию на основе простой геометрической формы. Однако насколько более распыленным оказывается воздействие старой работы рядом с уплотненным изобилием «Мадонны со св. Анной». Это вовсе не художественные изыски, когда Леонардо пытается на все меньшем пространстве изобразить все большее количество движения: в той же самой пропорции возрастает и сила воздействия. Затруднение состояло лишь в том, чтобы не потерпели ущерба ясность и покой изображаемого явления. Вот западня, в которую попадали более слабые подражатели. Леонардо достиг здесь наибольшей степени проясненности, и основной мотив картины — наклон Марии — полон завораживающей красоты и теплоты. Равнодушная миловидность, которой так легко удовлетворялось кватроченто, оказывается растопленной неслыханной прежде мощью выразительности. Необходимо составить себе полное представление обо всех частных моментах, в присутствии которых здесь, светлые на темном, развиваются линии плеч и головы с их удивительным глянцем. Как все покойно, как уплотнено! Сдержанность Анны создает выгодно оттеняющий контраст, а снизу группу в высшей степени удачно замыкает оглядывающийся мальчик со своей овечкой.
В Мадриде есть небольшая картина Рафаэля, в которой отразилось впечатление от этой композиции. Молодым еще человеком, будучи во Флоренции, он попытался разработать схожую тему, введя в нее вместо Анны Иосифа, однако результат оказался слабым. Какой деревянной выглядит та же овечка! Рафаэль так никогда и не стал анималистом, в то время как Леонардо по плечу все, за что бы он ни брался. Однако к тому времени в единоборство с Леонардо вступил некто посильнее Рафаэля: Микеланджело. Об этом еще будет речь.
