Классические случаи в психологии - [80]

Возможно, самый первый подробный отчет об МЛР был опубликован Эберхардом Гмелином (Eberhard Gmelin) в 1791 году. В этом отчете содержалось описание двадцатиоднолетней женщины из Штутгарта, которая внезапно приобретала личные свойства и языковую манеру француженки. В своем новом состоянии она демонстрировала полную уверенность в том, что бежала в Германию от ужасов Французской революции. При этом она с трудом изъяснялась по-немецки и говорила с явным французским акцентом. Интересно, что женщина не знала о существовании своего альтернативного состояния.

Хотя позднее в литературе появились и другие отчеты о людях с синдромом множественной личности, самым известным из которых является выполненное Мортоном Принсом (Morton Prince) описание случая мисс Бошам (Beauchamp)[11] (на него ссылаются Тигпен и Клекли), подобные нечастые события привели к тому, что в медицинских кругах феномен МЛР оказался основательно подзабытым. Действительно, Тигпен и Клекли указывали на то, что «расщепление личности редко упоминается в психопатологии». Они резко изменили такое положение дел, опубликовав в 1954 году свое исследование случая Евы.[112]

Ева

Корбет Тигпен был психиатром, лечившим двадцатипятилетнюю замужнюю женщину от «жестоких и вызывающих временную слепоту головных болей». Эта женщина также сообщала, что вследствие головной боли у нее возникают «временные отключения сознания». Тигпен и его коллега Клекли называли ее в своих последующих работах «Евой Белой». После серии нечастых терапевтических сеансов они пришли к выводу, что ее симптомы были вызваны действием типичного коктейля из семейных конфликтов и личных разочарований. Однажды она забыла детали предыдущего сеанса терапии, но позднее вспомнила их под гипнозом. Казалось, в ее случае не было ничего необычного. Но в один прекрасный день Тигпен совершенно неожиданно получил анонимное письмо, которое, как он сразу догадался, было написано Евой Белой. Однако он отметил, что последний абзац, очевидно, был написан кем-то другим. Незрелое содержание и неуверенный почерк выдавали руку ребенка.

Ева, которой во время следующего визита был задан вопрос о письме, заявила, что она о нем ничего не знает. Затем она все же вспомнила, что начинала писать какое-то письмо, но была уверена, что не докончила его и уничтожила. Во время беседы она сильно разволновалась и внезапно спросила, действительно ли человек, слышащий воображаемые голоса, является психически нездоровым. Тигпен был заинтригован. Ева никогда прежде не проявляла подобных симптомов и не упоминала о них. Прежде чем Тигпен получил возможность ответить на ее вопрос, она прикрыла лоб руками, как если бы внезапно ощутила сильную боль. Через какое-то время она сняла руки со лба, отчаянно улыбнулась и сказала веселым голосом: «Привет, доктор!» Хорошо знакомая застенчивая Ева Белая уступила место новой женщине с озорными и дерзкими манерами, говорившей о Еве Белой как о совершенно другой личности. Когда ее спросили, кто она, женщина ответила: «О, я Ева Черная». Фактически перед Тигпеном сидел совершенно другой человек.

В последующие четырнадцать месяцев во время собеседований, продолжавшихся в общей сложности около ста часов, был собран обширный материал о поведении и внутренней жизни Евы Белой и Евы Черной. Тигпен и Клекли отмечали, что Ева Черная существовала как независимая личность, начиная с детства Евы Белой, и всегда проявлялась в результате каких-то разрушительных событий. Кроме того, хотя Ева Белая не знала о Еве Черной, Ева Черная знала о Еве Белой: когда Ева Черная не была «отключена», она знала о том, что делает Ева Белая, в то время как обратного эффекта не наблюдалось. Хотя Ева Черная часто «выскакивала» совершенно неожиданно, было установлено, что первоначально ее можно было вызвать только с помощью гипноза. После дальнейших терапевтических сеансов надобность в гипнозе отпала, и Клекли мог вызывать ту личность, с которой он хотел поговорить. Один из нежелательных побочных эффектов заключался в том, что Ева Черная почувствовала себя более способной «замещать» Еву Белую, чем это было раньше.

Тигпен и Клекли предположили, что фрагментация личности Евы была способом справиться с теми переживаниями, которые она не могла вынести. Это предположение, по-видимому, подкрепляется самой биографией Крис Сайзмор[113] (это настоящее имя Евы); она рассказывала о множестве травмировавших ее психику инцидентах, пережитых ею в детские годы в Северной Каролине в период Великой депрессии.[114] Во время первого такого инцидента она оказалась свидетельницей того, как из заболоченного канала извлекали тело мертвого мужчины. Предполагалось, что он в пьяном виде упал в воду прошлой ночью и утонул. Крис сообщала, что когда она смотрела на происходящее внизу, то «видела» на мосту маленькую девочку, у которой были рыжие волосы и блестевшие в лучах утреннего солнца спокойные, совершенно не испуганные ярко-голубые глаза. Второй эпизод имел отношение к ее матери, у которой в руках внезапно раскололась стеклянная бутылка с молоком. Понимая, что дочь стоит прямо под разваливающейся на части бутылкой, мать Крис по имени Зуэлин стала прижимать осколки стекла к телу, чтобы защитить от ранений дочь. В это время один осколок вонзился матери в левое запястье. Вид крови ужаснул Крис, и она, вместо того чтобы позвать кого-нибудь из взрослых, бросилась прочь и забилась в угол комнаты. Рыжеволосая девочка с холодными голубыми глазами появилась еще раз и какое-то время смотрела на алую кровь, смещавшуюся с белым молоком, после чего побежала звать взрослых на помощь.