Классические случаи в психологии - [15]

Лурия твердо верил, что невероятная способность Соломона к запоминанию была врожденной. Мнемонические методы, используемые во время выступлений перед публикой, были всего-навсего средствами улучшения его естественной способности, позволяющими лучше удовлетворять все более требовательную аудиторию.

Другие родственные способности

Наличие у Соломона экстраординарной зрительной памяти означало, что он мог совершать невероятные физические действия, используя силу своей мысли. Как признавался он сам, «если я хотел, чтобы что-нибудь случилось, я просто рисовал это в своем сознании».[24] И это не было пустым бахвальством: он действительно мог регулировать частоту сердцебиений и даже изменять свое восприятие боли с помощью собственного воображения.

Для изменения частоты сердцебиений он просто должен был представить себе, что бежит за поездом или спокойно лежит на кровати. Эти образы были для него настолько реальными, что его тело изменяло свои физиологические реакции. Кроме того, он мог изменять температуру своих рук, воображая, что одну руку он кладет на печку, а в другую берет лед. Замеры температуры кожи каждой руки показывали, что она изменялась на пару градусов.

Помимо этого, Соломон мог изменять свое восприятие боли. Сидя в кресле у зубного врача, он мог мысленно представить себе другого человека, которому сверлят зуб бормашиной. Это означало, что боль испытывал именно этот «другой человек». Он умел также приспосабливать глаза к темноте, представляя себя в комнате с зашторенными окнами, и вызывать реакцию зрачка на звуковой стимул, представляя, как он «слышит» пронзительный звук. Несмотря на то, что Соломона обследовали в специализированной неврологической клинике, ученые выдвинули мало объяснений этим способностям.

Проблемы памяти

Теперь совершенно ясно, что Соломон обладал уникальной памятью. Однако у его способностей были и отрицательные аспекты. Из-за обилия образов, которые ассоциировались с каждым услышанным им словом, он вынужден был требовать достаточно медленного представления информации, чтобы успевать преобразовывать слово в образ.

Многие люди, видевшие Соломона в первый раз, рассказывали, что он казался им довольно неорганизованным, унылым или туповатым. Это было действительно так, если ему читали рассказ в быстром темпе и он обнаруживал, что множество образов, порождаемых каждым словом, сталкивались с образами, порождаемыми голосом чтеца и любыми другими внешними звуками. В результате возникала мешанина образов. Поэтому повторение простого отрывка текста иногда становилось для него соизмеримым по трудности с подвигами Геракла. Задача воспроизведения или простого изложения сути бегло прочитанного отрывка, казалось, была для него непосильным делом, так как каждое слово порождало в его мозгу множество образов. Соломон демонстрировал неспособность выбирать самые важные или ключевые идеи из текста. Любая подробность порождала дополнительные образы, что часто уводило его все дальше и дальше от главной мысли услышанного отрывка.

Соломон также плохо справлялся с воспроизведением абстрактных идей. Любую информацию он перерабатывал визуально. По его собственным словам, «другие люди думают, когда они читают, а я все это вижу».[25] Он часто обнаруживал, что одно слово в отрывке внезапно порождало образ, а затем от этого образа он переходил к родственному образу, не связанному с исходным текстом. В результате, возникновением связанных между собой образов управляло его собственное мышление, а не сам текст. Абстрактные слова также представляли реальную проблему, так как их визуализация вызывала большие трудности. Например, он признавался, что не мог увидеть слово «бесконечность». Слово «что-то» виделось ему в виде плотного облака пара, а слово «ничто» — как более тонкое и полностью прозрачное облако. По сути, он не мог понять идею или слово, если не мог их увидеть, а некоторые идеи и слова с трудом поддавались визуализации. Соломон потратил много часов своей жизни на то, чтобы справиться с этой проблемой, хотя большинству из нас она кажется довольно простой.

Он крайне плохо справлялся с синонимами и метафорами из-за переполнявших его образов. Такие слова, как «ребенок», «мальчик», «младенец», «малыш» и им подобные, имели совершенно разные значения, в то время как писатель мог их использовать одно вместо другого, не слишком задумываясь об этом. Но у Соломона они обрабатывались совершенно разными способами. Кроме того, слова со многими альтернативными значениями создавали серьезные проблемы, поскольку возникавшие образы были всегда одинаковыми, несмотря на разный смысл слов. Нередко Соломон настолько увязал в деталях, что был не в состоянии видеть общую картину. Он практически никогда не мог читать стихи. Каждое слово вызывало в его сознании свой образ независимо от того, стремился к этому поэт или нет, и тот образ, который видел Соломон, часто скрывал смысл, ассоциируемый с этим словом.

Другим слабым местом Соломона было распознавание любой формы логической организации материала. Он с трудом распознавал схемы, которые могли бы облегчить вспоминание, и никогда не использовал никаких логических средств, которые могли бы упростить воспроизведение запомненного материала. Однажды ему предложили для запоминания список названий птиц, но он не смог разглядеть очевидную связь между словами в списке и стал обрабатывать их как не связанные между собой термины, а не как слова, принадлежащие к одной и той же категории «птицы». Используемый им метод означал, что каждое слово порождало один или несколько независимых образов, и эти образы не были связаны со следующим словом в списке. То же самое происходило и с числами, размещенными в определенной логической последовательности. Распознать эту логику ему обычно никогда не удавалось. Сам Соломон признавался: «Если бы мне показали буквы, размещенные в алфавитном порядке, я бы этого не заметил... я просто стал бы запоминать их одну за одной».