Клан, или Кровные узы - [29]

— Он предлагал ему деньги, предлагал зашибенную работу…Хм…практически небо в алмазах, но Артем выбрал меня…, - всхлип, судорожно перевела дыхание, достигая апогея. — Через некоторое время Артема не стало. Я искала его повсюду, звонила больной матери, оббегала все больницы и морги, он просто пропал…исчез… растворился…словно был человек и не стало. А после…нашли труп какого то неизвестного парня…никто не признал в нем Артема, но я знала, что это он… Я всегда его чувствовала.

— Лиза, умоляю, прекрати…тебе же больно…

Синие молящие глаза, она видела, с какой скоростью задергалась жилка на его шее, и как в протесте свело скулы, не смогла…

— Мне больно уже год… — Повторила его слова, напрягаясь. — Я не знала, пока однажды не услышала разговор отца. — Новая усмешка, насквозь пропитанная ехидством, как будто она сейчас видела его лицо перед собой. — До тех пор я даже не догадывалась, чем он занимается, теперь знаю.

— Лиза…это прошлое…время лечит. — Медленно, аккуратным движением, дабы не спугнуть, попытался приподнять ее лицо, заглянуть в глаза…С силой отвернулась, плотно поджав губы, вырвала плененное им запястье.

— Ты же в это не веришь…зачем говоришь…

— Знаю. У меня убили брата.

Резкий поворот светлой головы, встреча пламенного синего и потемневшего хаки.

— Ты никогда не говорил…

— Ты не спрашивала… Лиза, ты забудешь, ты никогда не сможешь вычеркнуть это из памяти, но со временем эта боль притупиться, я знаю, что говорю.

— Ты мстил. — Стая чертей в глазах, хватким движением стала поправлять сползший рукав футболки, натягивая край на обнаженные, не прикрытые брюками ноги.

— Это другое. Тот человек не был моим отцом.

— Мне все равно. — Твердый голос и легкая хрипотца, разбавляя холодный тон. — Он узнает, что значит терять. На своей шкуре…узнает.

— Ты не сможешь с эти жить. — Горько усмехнулся, прекрасно понимая правдивость сказанных слов. Рука, по прежнему сжимавшая тугой сверток, потянулась к Лизе, пытаясь приблизить к себе. А в ответ… лишь холодное сияние изумрудных огоньков, и прижимая к сердцу фотографию чужого ему мужчины, только несколько влажных слезинок в уголках ее глаз.

— Уходи…Андрей, уходи. — Тверже, голос не дрожит и хочется выть от тоски и безысходности.

— Я не оставлю тебя одну.

— Уходи! Андрей, я хочу побыть одна! — Еще крепче сжимает фотографию, в унисон с бледным лицом и тонкими, в такт сумбурному дыханию слегка подрагивающими ноздрями. — Черт! Мне просто нужно побыть одной, без тебя!

Безысходность во взгляде, до последнего надеялся, что она передумает, впитывая в себя глазами хрупкую фигурку, ссутулившуюся у двери и с таки трепетом сжимающую в ладонях смятую фотографию, где она когда то была счастлива.

Мгновенье, хлопок затворяемой двери, уже не слышал, как поникло опустились плечи и та же фигурка, отчаянно закусив губу, судорожно всхлипывает, опускаясь спиной вдоль холодной бетонной стены…

Стон отчаяния из девичьей груди и глухой ответный удар мужчины, находящегося по ту сторону двери, бессильно прислонившегося к шершавой обивке последней. Совладая с собственным дыханием, как на автомате несколько шагов вперед, а далее только спешные громкие шаги, удаляющиеся вдоль длинной лестницы подъезда. Холодный порыв ветра снаружи, вновь несколько шагов, нехитрое движение рукой и отключка сигнализации на машине. Пустой взгляд перед собой, и Андрей уверенным шагом направился к своей любимице, верой и правдой служившей ему все это время, в которой он столько раз спасался от погони, или просто просиживал во время очередного задания. Твердое нажатие длинными пальцами на дверку автомобиля, и мужчина скользнул внутрь, ощущая приятное, обволакивающее напряженное тело тепло.

Потом, словно на автомате, несколько поворотов вдоль по улице, пока не наткнулся на небольшой уютный барок рядом. Незадачливый бармен, перед самым носом посетителя разбивший вдребезги бутылку виски, и Андрей, удобно устроившись за стойкой, уже начиная прокручивать длинный фужер с крепкой янтарной жидкостью внутри. Глоток, вновь обжигая вымученное горло и ища пропитанную предыдущим заглатыванием горячей жидкости, дорожку в его нутро. Еще один…Андрей расслабился, в голове по прежнему прокручивая все слова, все ее жесты и частое дыхание. Смотрела на него, но мужчине до сих пор казалось, что сквозь… Где-то внутри неприятно заныло, и даже следующая порция коньяка не смогла заглушить, забыть и забыться. Вновь прикрыл глаза, дабы не видеть, не лицезреть перед собой ее образ… Образ женщины, которая последнее время стала его наваждением, его пыткой и его мучительной истомой, его благодатью и адскими клещами, по частям вытягивающим его душу, его нимфой, его белокурым ангелом и дьяволицей, его…

Напряжение в горле, в каждом суставе, вплоть до кончиков пальцев, словно вместе с очередным глотком, касаясь твердыми губами прозрачной поверхности бокала, он погружал в себя не только излишек спиртного, но и так нужное забвение… Не забылся, стало только более паршиво…

Очередная девица, за эти полчаса пытающаяся снять красивого мужика, которую Андрей с привычным безразлично — пренебрежительным видом отшил, вызвавшая только гримасу отвращения и брезгливости на красивом лице мужчины. Надоело…до коликов надоело! Вот такая вошедшая в привычку жизнь, мимолетно проведенные ночи в таких разных, сменяющих друг друга женских объятьях. Только теперь стал понимать, насколько пусто, бесцветно и попусту он жил, сменяя один день на другой, прожигая, а не проживая свою жизнь…