Клан душегубов - [8]

Сегодня он четко вспомнил этот момент.

Эта большая «Ж» началась, когда его назначили заместителем начальника Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.

Точно. Он прекрасно помнил этот день. Помнил его не как день триумфа, потому что не особо рвался к этой должности. Вообще считал, что самая лучшая работа – реальная, оперативная, потому как она – живая. А кабинетную работу Вершинин не любил, не уважал и ни во что не ставил. По его глубокой убежденности, кабинетное начальство было придумано нечистой силой для того, чтобы мешать таким, как он, делать свое дело. Впрочем, вся система его мистических и религиозных взглядов была столь запутана и при этом столь примитивна, что пока ее следует опустить.

Да, Вершинин помнил, что его вызвал тогдашний начальник Управления и довольно долго хвалил, что сразу его насторожило, он понял, что против него готовится какая-то гадость. Давно привык, что его обычно обширно ругают – за самоуправство и нарушение субординации, ну, а в конце сдержанно хвалят за ликвидацию чего-то и кого-то. А тут его просто хвалили – за морально-волевые качества, например. И к концу похвал за морально-волевые качества до него дошло, что против него готовится не просто гадость, а полноценная диверсия.

И не ошибся – ему было предложено кресло заместителя начальника Управления. Шеф так и сказал – кресло, что совсем добило Вершинина. Он даже весь взмок и емко про себя подумал:

«Мне пипец».

Такие апокалипсические мысли редко посещали его, даже в крутых переделках. Чаще фразой «Тебе пипец» он сообщал о наступлении этого состояния другим – своим врагам, наркоторговцам.

Но в тот момент именно так подумал о себе, сразу представив себя сидящим в кресле, почему-то в нарукавниках, какие носили бухгалтеры во времена Остапа Бендера. Ему стало дурно.

Шеф воспринял его угрюмое молчание и растерянное выражение лица как знак согласия и долго тряс его руку, повторяя: «В добрый час, в добрый час, майор».

Но час, по всей вероятности, был недобрым.

После назначения нарукавники Вершинин, конечно, надевать не стал. Он остался верен своему боевому уличному стилю работы, но объективно работы прибавилось вдесятеро. Теперь надо было не только делать кучу своей работы, но и куче других людей сообщать, что им делать, и проверять, сделали ли, и бить по мозгам, а иногда и по мордам, тех, кто не сделал или сделал плохо.

Уже через пару месяцев такая работа полностью поглотила его. Он в ней буквально растворился.

* * *

Ничего удивительного. Я вообще считаю, что лидерами не становятся, ими рождаются. Это точно. Потому что лидер – это не профессия, даже не набор навыков. Это склад ума и состояние души. Конечно, из Вершинина начальник был никакой. Он ничего никому не доверял, во все дела впрягался сам, особенно в ответственные, и тащил этот воз, который со временем требовал все больших усилий, а главное, времени. А вот его-то как раз становилось все меньше и меньше. Финал такой истории известен: бесконечный аврал, потом – истощение, дефицит уже не только времени, но и сил, затем – усталость, снижение адекватности принимаемых решений. А дальше – все, обвал.

Постепенно он, конечно, понял, что дорога от дома до работы и обратно, отнимавшая пятьдесят минут, – это, конечно, расточительство, и начал оставаться ночевать в своем кабинете. Я давно заметил такую интересную закономерность – все известные мне прирожденные руководители – тоже трудоголики по складу, но у них находится время и на семью, и на спорт, и на путешествия, на хобби и всякие глупости, даже на философские размышления. Вот у меня, например, всегда оно есть. Я очень много работал, но никогда не зашивался. Конечно, приходилось иногда работать в авральном режиме, не спать ночами или спать в машине – без этого работа оперативного сотрудника просто немыслима. Но все дело в пропорциях и в твоем отношении к ним. Если начинаешь думать, что спать в машине месяцами, пахнуть, как партизан, и питаться в «Мак-авто» – это круто, ты пропал. А вот все известные мне плохие руководители обязательно живут в постоянном аврале. У них всегда звонят два телефона, и они не понимают, кто звонит и, главное, в каком кармане звонит, у них всегда уже полчаса, как должна была начаться следующая встреча, а они никак не закончат текущую, потому что на нее на сорок минут опоздали, у них первое дело в блокноте назначено на восемь утра, а последнее – на полвторого ночи. Учитывая опоздание, нарастающее к концу дня, последнее дело приходится на три часа ночи, отбой – на пять утра. Ну, и так далее. Паранойя.

Как говорил один из моих бывших друзей... Ничего себе, сказанул и тут же споткнулся, как на бегу об упавшее дерево. Вот выражение – бывший друг... Я и сам не думал, что так бывает. Но бывает. Спотыкаешься. Бывший друг – он и есть упавшее дерево, которое прерывает твой бег, и ты падаешь, а потом нужны силы, чтобы подняться. Дзигоро Кано, отец дзюдо, которого считаю одним из своих духовных учителей, хоть мы никогда и не виделись и не беседовали, именно так, кстати, объяснял правильное использование ног при исполнении подножек в дзюдо. Твоя подставленная нога – это упавшее дерево, об которое должен споткнуться и упасть бегущий противник. Но это – противник. А почему сам падаешь, споткнувшись не о сухое, упавшее, мертвое дерево, а об живого человека, к тому же друга? Нет, не сейчас. Сейчас не хочу об этом, очень длинный разговор. И не очень веселый. Может быть, когда-нибудь, позже, тоже напишу об этом книжку.