в том же роде не заставит его прийти в себя. Когда наблюдаешь все эти жесты, лишенные убежденности, этот беспричинный гнев, рутинные, отнюдь не страстные оскорбления, то думаешь: вот бездушное тело, колеблемое гальваническим током. Но бывают нередко эпизоды, восхищающие публику звонкостью пощечины или на минуту приковывающие внимание публики к очаровательному воздушному полету зрителя, подброшенного из партера на балкон.
— Браво! Браво! — Бис! Бис! — Долой всю эту шайку! Вон этого смутьяна! — Автора! Автора!
Только из этих слов состоит театральный словарь клакера в день первого представления, ибо урегулирование непредвиденных инцидентов предоставляется его личной изворотливости. Из-за этого недавно и произошел следующий случай: шутник ввел в заблуждение главного клакера в театре Нувоте, и в тот вечер не удалось создать восторженное настроение.
Вот как было дело.
Идет первое представление двухактной пьески «Ночь Марион Делорм», которой не хватает только одного — развязки. Вторично падает занавес, глава клакеров встает, испуская крики, которым должно откликнуться послушное эхо:
— Автора! Автора!
— Погодите, — сказал, останавливая его восторженный порыв, один лукавый человек, сидевший сзади, — остается еще одно действие.
— Вы уверены?
— Конечно. Где же развязка?
— Н-да! Это правда. Да и то сказать, кто рискнет делать купюры, не предупредив меня: ведь можно ввести меня в заблуждение. Так поступать не полагается.
Когда же клакер вновь уселся и его подчиненные умолкли, а из прочей публики никто не поинтересовался познакомиться с авторами пьесы, случилась вещь неслыханная — авторы не были вызваны.
Через четверть часа клакер, которому открыли глаза, искал мистификатора, конечно, для того, чтобы в рукопашной схватке вознаградить себя за убытки.
Но шутка была сыграна, и, понятно, я не остался сидеть позади клакера.
«Карикатура», 8 сентября 1831 г.
