Клады и кладоискатели - [9]

— А мы, как поднялись наверх, так пока и не спускались. Спорили с отцами-монахами на философскую тему. Они могут подтвердить. Позвать?

В это время в корчму вошли улыбающиеся молодожёны.

— Эти вообще, ещё раньше ушли, — махнул в их сторону рукой Игнат Акимыч.

— А что тут случилось? — Спросил молодой.

— Деньги у капитана пропали. — Пояснил Афанасий. Он, скрестив руки на груди, стоял вместе с Минькой у входа возле стены.

Молодой пожал плечами, и они вдвоём направились к лестнице на второй этаж.

Капитана трясло от безысходности и бешенства. Он обвёл зал налитыми кровью глазами. Его взгляд упёрся в Миньку:

— А ну-ка, подойди сюда, малец, — поманил его пальцем капитан. Минька поёжился под его взглядом и осторожно подошёл, — ты здесь постоянно вертелся возле меня. Ты или сам спёр, или видел, кто это сделал.

— Я не вертелся, а столы протирал, — начал было Минька, но накопившееся в капитане бешенство, наконец, прорвалось.

— Не ври мне, щенок! — Он сгрёб огромной пятернёй Миньку за рубаху, легко поднял его, как котёнка, и с размаху швырнул в угол.

— Ты что творишь! — Афанасий сжал кулаки и шагнул к офицеру. Но тут взгляд его зацепился за Миньку. Тот лежал возле стены с раскинутыми руками и ногами, неестественно вывернутой головой. Его широко распахнутые глаза, не мигая, смотрели куда-то вдаль.

— Минька! — Афанасий одним прыжком оказался возле ребёнка, упал на колени и осторожно приподнял худенькое тельце. Из рассеченной кожи на виске толчками вытекала струйка крови.

Афанасий достаточно насмотрелся на убитых и раненых, чтобы сразу всё понять. Но душа старого солдата отказывалась верить очевидному.

— Минька! Минечка! Родненький! — Афанасий прижался ухом к Минькиной груди, замер на какое-то мгновение, потом осторожно положил тело на пол, выпрямился и повернулся к капитану. — Ты же убил его!

Афанасий сжал кулаки, но тут, словно что-то в нём надломилось. Он сделал шаг в сторону, сел на скамью, низко наклонил голову и обхватил её руками, пытаясь скрыть набежавшие слёзы.

Громко заголосила Марта. Игнат Акимыч одновременно с капралом подошли к Минькиному телу и вгляделись. Капрал повернулся к капитану и развёл руками.

— Как убил? — До одурманенного мозга офицера медленно доходил смысл произошедшего. — Я… я же не хотел… — он растерянно обвёл взглядом зал. Отчаяние и безысходность с новой силой обрушились на него.

— Не хотел он! Конечно! С детьми проще воевать, чем со шведами?! Герой! — Раздался голос молодожёна.

До капитана, стоявшего в оцепенении, не сразу дошёл смысл сказанного.

— Не тебе меня учить, сопляк! Иди… играйся со своей куклой!

Молодая супруга зажала ладонями рот и испуганно посмотрела на мужа. Тот побледнел, сделал два шага к офицеру и, чеканя каждое слово, произнёс:

— Ты, сударь, только что оскорбил меня и мою супругу. Я — представитель древнего и известного рода Воронцовых, терпеть такое хамство не имею права.

— И что же ты сделаешь? — Несмотря на всю трагичность ситуации, капитана поведение юноши даже забавляло.

— Поединок! И немедленно!

— Ты меня вызываешь?! Меня?! — Капитан усмехнулся. — Ты хоть знаешь, с какой стороны за шпагу держаться?

— Знаю! Шпагу… — Юноша хлопнул себя по бокам, — сейчас!

Он метнулся на второй этаж, едва не сбив с ног купца и приказчика, стоявших на лестнице с разинутыми ртами. Спустя несколько мгновений, он выскочил обратно со шпагой в руке.

— Дуэль! Немедленно! — Указывая шпагой на офицера, он сбежал вниз.

— Саша, не надо! — Молодая жена со слезами на глазах пыталась остановить разъярённого мужа.

— Извини, Машенька, здесь дело чести, — он решительно отстранил супругу.

— Юноша, — выступил вперёд капрал, — хочу тебя предупредить, что господин капитан лучший фехтовальщик в полку и, пожалуй, самый известный дуэлянт в Москве.

— Наплевать! Фехтовальщик! Убить ребёнка! Животное он, а не фехтовальщик! Мужлан!

— Что-о! — Взревел капитан. — Да я тебя прямо здесь пошинкую!

— Только не здесь! — Вклинился Игнат Акимыч. — Тесно здесь, развернуться негде, переломаете всё, запачкаете. Лучше на улицу, господа, пока не стемнело.

— Будешь моим секундантом, — буркнул капитан капралу и направился к выходу.

— А у тебя есть секундант? — Капрал повернулся к юноше.

— Секундант? — Молодой человек растерянно оглянулся на купца. Тот сразу замахал обеими руками, как бы говоря, увольте меня от этого.

— Я могу, если юноша не против, — поднялся с лавки Афанасий.

— А ты кто? Конюх? — Капитан задержался у выхода, с лёгким презрением окинул взглядом Афанасия.

— Он такой же капрал, как и я, — заступился за Афанасия капрал, — под Нарвой плутонгом командовал.

Капитан молча открыл дверь ударом ноги и вышел из корчмы.

— Благодарю, — молодой человек кивнул Афанасию и последовал за соперником.

Все потянулись следом, даже монахи спустились. Одна только прибежавшая откуда-то Дашка, стояла на коленях возле Миньки и плакала.

Пока секунданты обговаривали условия поединка, разграничивали площадку, молодой участник предстоящего боя стоял, обнявшись со своей женой. В одной руке он держал шпагу, а другой гладил её по спине и, слегка наклонившись, что-то шептал ей на ушко.

Капитан Воробьёв в одиночестве стоял несколько поодаль возле яблони. В левой руке он держал сорванное с дерева яблоко, машинально откусывал от него и жевал, не замечая вкуса. Правая рука в это время крутила шпагой в самых разнообразных направлениях, иногда с такой скоростью, что видно было только зажатую в руке гарду.