Кладовая - [14]

*

ЗАВАЛЕННЫЙ ВХОД

Любопытно было бы вернуться к образу древа-реки, растущей из океана и несущей на своих ветвях золотые, но гнилые плоды - города. Здоровый образ жизни человека, оторванного от дыхания почвы и воды, и помещенного в кошмар железобетонных мешков - это издевка, насмешка над естеством. Откуда взяться здоровью? Помнишь: "Я как птица, залетевшая в метро. Все в душе моей грохочет и темно". В топи этой немилосердной ночи с двух сторон туннеля тяжелые непроницаемые заглушки - словно камнем завалили вход в глубокую пещеру. Пульс у города пропал. Кровь почернела. Немой крик раздирает рты площадей. Это лик невыносимой нравственной муки. И город, этот мертвец-вурдалак в исступлении припадает к шеям тех, кто когда-то сам или через дедов-отцов пришел сюда (в город) в поисках лучшей доли. И задержался здесь на всю жизнь. Мы сжились с городским каждодневным кочевьем. Нам некогда, да (обманчиво кажется) и незачем припадать к земле или задерживать взгляд в вышине. И если искалеченного шумом и толчеей горожанина на денек жизнь выталкивает в чисто поле, то дикий страх, схватив сердце, гонит его хоть к какой-нибудь гремящей или скрипящей железяке. Вооружен и опасен обезземеленный человек.

*

НАША ЗЕМЛЯ

Обрушившись на альтруизм, как на термин отвлеченной, а не родственной нравственности, один великий русский мыслитель страстно призывал к тому, что "нужно жить не для себя и не для других, а со всеми и для всех". Но ведь для всех - это значит для всех вместе и ни для кого в отдельности. Наиболее выпукло нравственно-оптический обман этих слов проявляется, например, когда правители говорят людям: "Теперь земля ваша - она принадлежит всем вам". Принадлежит вся и всем вместе - значит никому в отдельности. Точнее просто не принадлежит никому. И в этом трагедия насильственного отчуждения: то, что лишается конкретного хозяина, отчуждается в никуда, становится ненужным, бесхозным. И неминуемо гибнет, либо присваивается самозванцами. То же диалектическое единство наблюдаем у понятийных пар: всегда-никогда, везде-нигде и многих других.

*

СОРНЯКИ ЗАБВЕНИЯ

Общество на юридико-экономической основе в лучшем случае может быть демократическим. Мнимая власть большинства покоится на принуждении. Свобода под разными "законными" предлогами и по разным поводам ограничивается. Всегда есть опасность вырождения в деспотию на основе узурпации власти в узкогрупповых интересах. Более устойчивая основа общества - нравственная. Исследование окружающего мира, сохранение и поддержание обычаев и традиций людей гарантирует от взращивания сорняков забвения "вне и внутри". Человек, "помогая земле рожать", обретает путь к самому себе. И здесь его ждет немало открытий полузабытого и почти уничтоженного. Станет постепенно обретающим корни, а не перекати-поле по чьей-то злой воле или собственной глупости, помноженной на тяжкие обстоятельства. Земля принимает человека в свое лоно по крайней мере дважды. В первый раз, давая оседлость после кочевий юности, утолившему жажду странствий, расширившему горизонт. И во второй - долгий сон после душного вечера жизни. Заря всегда неожиданно-жданна.

*

УТРАТА БЕССМЕРТИЯ

Цивилизация, ориентированная на обособленность, хоть это будет даже хорошо отлаженный организм, обречена на одиночество и в итоге - на утрату бессмертия. Подмена стремления к общению с иными мирами одиноким созерцанием уникальности земного существования ложится тяжким бременем на различные грани жизни, отражается на психической устойчивости и степени предсказуемости действий. А значит - снижает как внутреннюю надежность связей, так и уровень взаимопонимания и успешность при внешнем контакте. В этом же таится и опасность нивелировки отдельных личностей, становящихся опасными этому миру именно своим отличием от сложившихся стандартов и шаблонов. Здесь - выраженная граница между двумя подходами. Либо обществу быть деятельной ассоциацией личностей с ориентацией вовне. Либо обществу быть механизмом из ладно подогнанных шестеренок, требующих своевременной и достаточной смазки и определенного режима работы. Связующими в данном случае являются насилие и выгода. При этом развивается потребительский взгляд на различные стороны жизни. Многообразие промежуточных тропок развития имеет тенденцию постепенно переплетаться.

* * *

ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ

Ярмо крепчайшее на шее у вола. Тяжелая судьба его сломила, Стал грузен шаг, в груди иссякла сила, Как сок ушел из дряблого ствола.

Согнутые рабским, фактически даровым трудом люди постепенно разучились по-настоящему радоваться. Более того, изображать цвета и оттенки радости стало безумно трудно. Понемногу истончился и угас вкус, не окрепла традиция. И признанные вершины человеческого гения, как правило, грозны и темны. Дантов "Ад", шекспировы трагедии, щемящие страницы романов Достоевского, Льва Толстого, иных русских мыслителей. Государство спешит "оседлать" наиболее талантливых творцов или рассадить их по золоченым клеткам. Заставить воспевать его собственную незыблемость, силу и власть тьмы. Все чистое и светлое постепенно уходит под спуд. Государственная машина, отчужденная от конкретных нужд конкретного человека начинает все больше и больше работать на себя самое. Не это ли признак вырождения власти?