Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов - [4]

Я встала и коротко кивнула ему.

— Нонетот. Четверг Нонетот. Я тут по Программе обмена персонажами.

— Ой, блин! — тихо ругнулся он. — Японский городовой! Получается, я ее упустил?

Я кивнула, и он уставился на дорогу, печально качая головой.

— Она никакой весточки мне не оставила?

— Д-да, — неуверенно ответила я, — она сказала, что… что встретится с тобой, когда вернется.

— Правда? — просиял Арнольд. — Это добрый знак! Обычно она обзывает меня неудачником и посылает к чертовой матери.

— Ее, похоже, некоторое время не будет, — добавила я, стремясь загладить вину за искажение истинных слов Мэри. — Год, а то и дольше.

— Понятно, — пробормотал он, глубоко вздыхая и глядя через озеро. Тут он заметил Пиквик, которая пыталась переиграть в гляделки странную водоплавающую птицу с округлым клювом. — Это кто?

— Думаю, утка, но не уверена — там, откуда я родом, они не водятся.

— Да нет, другая!

— А, это дронт.^{1}

— В чем дело? — спросил Арнольд.

Заработал мой комментофон. Обычно в Книгомирье народ именно так общается.

— Комментофон звонит, — ответила я, — но это почему-то не сообщение, а вроде радиопередачи, как у нас дома.^{2}

Арнольд уставился на меня.

— Так ты не отсюда?

— Я из того места, которое вы зовете Той Стороной.^{3}

Он выкатил глаза.

— Ты хочешь сказать… что ты — настоящая?!

— Боюсь, так и есть, — ответила я, несколько обескураженная вопросом.

— Господи! А правда потусторонники не могут несколько раз подряд быстро повторить «на дворе трава, на траве дрова»?

— Правда. Мы называем такие штуки скороговорками.

— Обалдеть! — восхитился он. — Тут, понимаешь ли, ничего подобного нет. Я могу повторять «от топота копыт пыль по полю летит» сколько угодно!

И повторил — три раза кряду.

— А теперь давай ты.

Я набрала в грудь побольше воздуху.

— От тотопа копык пып пополю летит…

Арнольд утробно расхохотался, словно в жизни не слыхал ничего забавнее. Я улыбнулась.

— Давай еще разок! — воскликнул он.

— Нет, спасибо.^{4} Слушай, как мне заткнуть этот комментофон, чтобы он не болтал у меня в голове?

— Просто сосредоточься на мысли «отключить».

Так я и сделала, и треп в мозгах прекратился.

— Что, полегчало?

Я кивнула.

— Привыкнешь.

Он на секунду задумался, окинул озеро совершенно невинным взглядом и сказал:

— А ты не хочешь прикупить немного глаголов? Конечно, не дрянь какую, а свеженькие, качественные, полезные, правильные, прямо из Текстового моря. У меня есть приятель на каракулере.

Я улыбнулась.

— Вряд ли, Арнольд. И в другой раз мне таких предложений не делай — я из беллетриции.

— Ой, — сказал Арнольд, резко побледнев.

Он закусил губу и состроил такую умоляющую рожицу, что я едва не рассмеялась.

— Не парься, — успокоила я его. — Доносить не побегу.

Молодой человек испустил облегченный вздох, пробормотал извинения, снова взгромоздился на мотоцикл и зигзагами поехал прочь, едва не налетев на почтовый ящик у начала трассы.

Внутри гидросамолета оказалось светлее и просторнее, чем я представляла, но воздух отдавал затхлостью. Мэри ошибалась: она еще не переделала старую посудину даже наполовину. В лучшем случае на одну десятую. Стены были до середины обшиты сосновыми шпунтованными досками, из-под которых неопрятными клочьями торчала минеральная вата и ненужные электрические провода. Здесь вполне хватало места для двух этажей. На нижнем располагалась большая, во всю ширину корпуса, гостиная с парой старых диванов, развернутых к телевизору. Я попыталась его включить, но безуспешно — в Книгомирье нет телевидения, если только не требуется по сюжету. В основном меня окружал реквизит, необходимый для той главы, где Джек Шпротт появляется в «сандерленде», чтобы обсудить с Мэри преступление. На полке над маленькой дровяной печкой висели фотографии хозяйки времен учебы в полицейском колледже, и еще одна, на которой улыбалась Мэри — свежеиспеченный сержант полиции.

Я открыла дверь в маленькую кухоньку. На холодильнике висел листок с кратким изложением сюжета «Кэвершемских высот». Я просмотрела его. Последовательность событий осталась по большей части той же, что на момент моего первого прочтения книги в Кладезе, хотя Мэри, как мне показалось, слишком уж преувеличивала свою роль в некоторых эпизодах, касавшихся распутывания загадок. Я отложила листок, нашла миску и наполнила ее водой для Пиквик, достала из сумки яйцо и положила на диван, и дронтиха тут же принялась его переворачивать и легонько простукивать клювом. Я двинулась дальше и обнаружила спальню — там, где прежде стояла носовая турель. Узкая алюминиевая лестница вела на летную палубу прямо над головой. Отсюда сквозь оранжерейные плексигласовые окна открывался лучший во всем доме вид на озеро. Перед двумя удобными креслами располагались два штурвала, а дальше, за лесом рычагов управления, находилась замысловатая приборная доска, погасшая и сломанная. Справа я увидела единственный мотор. Вид он имел заброшенный, а лопасти винта были разводами птичьего помета.

За креслами пилотов, где обычно сидит бортинженер, притулился стол с лампой для чтения, комментофон и печатная машинка. На полках теснились в основном полицейские журналы и множество учебников по юриспруденции. Я протиснулась в узкую дверь и попала в премилую спаленку. Потолок оказался низковат, но там было уютно и сухо, стены обшиты сосновыми досками, а над двуспальной кроватью располагался иллюминатор. За спальней помещались чулан, водонагреватель, запас дров и винтовая лестница. Я уже хотела спуститься, когда услышала, как в гостиной внизу кто-то разговаривает.