Клад - [30]

– Что это? Что здесь случилось? – тревожно спросил он и пустился бежать.

Трое юношей и Мартиниано озадаченно смотрели на него. Они увидели, как он достиг вершины крепостного холма и внезапно остановился в начале огнезащитной полосы, словно земля у него под ногами разверзлась.

– Боже мой! – закричал он, воздев руки. – Что натворили эти сволочи!

Трое юношей побежали за ним и остановились рядом, ноги их увязли в куче рыхлой земли. Огнезащитная полоса была перекопана от края до края. По ней прошел экскаватор и оставил траншею глубиной в два метра и шириной в три. Выброшенная земля, смешанная с камнями, корнями и крупными валунами, закрывала наполовину молодые дубки, росшие ближе других. Херонимо, словно он внезапно потерял рассудок, скатился вниз, в самую глубину рва, жестикулируя, бормоча что-то несвязное. За ним – его ученики, а Мартиниано, недвижно стоя наверху, у межевого знака, смотрел на них, не осмеливаясь тоже побежать. От древней постройки из камня, отрытой накануне, не осталось и следа. Все было разворочено, разломано, разрушено. Голубые глаза Херонимо, полные слез, не отрываясь смотрели на это опустошение. Он словно бы присутствовал на похоронах дорогого его сердцу существа.

– О, боже! – повторил он. – Как же возможно такое варварство!

Трое юношей, стоявших подле, молча глядели на него. Кристино наклонился и взял пригоршню черной земли. Внимательно рассмотрел.

– Это они тут вчера поработали, – сказал он едва слышно.

Но Фибула уже не слушал. Весь кипя, он смотрел на Мартиниано, который стоял на куче земли в противоположном конце огнезащитной полосы и курил, на голове у него был надет берет. Внезапно Фибула кинулся бежать, в два прыжка одолел крутой подъем и, вцепившись в лацканы Мартиниано, стал яростно трясти его.

– Кто это сделал, говори, тварь вонючая! Это и есть ваша помощь? Да я всех вас и ваших родителей…

Мартиниано, растерянный, попятился и присел на корточки.

– А почему… почему… вы это все говорите мне?

Херонимо, бежавший за Фибулой по дну траншеи, схватил его за руку.

– Отпусти! – крикнул он. – Что делаешь? Этот идиот ни в чем не виноват.

Мартиниано, почувствовав, что свободен, отряхнул испачканные землею брюки, не отрывая от обоих недоверчивого взгляда. И вдруг, совершенно неожиданно, помчался как безумный к густому леску, не обращая внимания на то, что Херонимо кричал, чтобы он вернулся; увидев как он исчез в густом кустарнике. Херонимо с бесконечной грустью повернулся к своим товарищам.

– Ну и пусть катится ко всем чертям! – безнадежно сказал он. – Мы едем в деревню. Нужно как можно скорее переговорить с алькальдом. Это еще не конец.

Херонимо вел машину неровно, она подскакивала на выбоинах и камнях, но никто не жаловался. В селении не было видно ни души. Люди, бродившие по улицам меньше часа назад, исчезли. Херонимо поставил машину в переулочке и пошел к школе. У входа только что остановилась машина гражданской гвардии, и из нее вышел сержант. Откуда-то издалека доносились голоса учеников начальной школы: они читали по складам. В маленьком кабинете в глубине здания, сыром, с облупившимися стенами, за письменным столом, заваленным бумагами, под портретом короля сидел алькальд, с ним было еще двое мужчин. Увидев их в дверях, он подскочил, как на пружинах, и, схватившись за голову, бросился к Херонимо.

– Не рассказывайте и вы мне про трактор дона Лино. Если они его сожгли, чего вы хотите от меня?

Херонимо презрительно смотрел на него с тем странным любопытством, какое пробуждало в нем редкостное насекомое. Его жилистые плечи ходуном ходили, он не мог совладать с тиком.

– Мне нет никакого дела до этого самого дона Лино! – взорвался он вдруг. – Пошел ко всем чертям и дон Лино, и его трактор!

Дон Эсколастико нервно потер руки. Спросил уже другим тоном:

– Тогда что случилось?

– Только то, что вы нас обманули, больше ничего. То, что вы ломали комедию, которая может вам дорого обойтись…

– Комедию? – на загорелом лице алькальда отразилось полное недоумение.

– Не начинайте все сначала. Здешние люди перекопали огнезащитную полосу экскаватором, камня на камне не оставили. Это и есть обещанная помощь? Что скажете вы теперь сеньору представителю?

– Экскаватор… огнезащитная полоса… Вот как перед господом, клянусь, ничего не знал об этом.

Херонимо продолжал, словно и не слыша:

– Очень сожалею, сеньор алькальд. Мои люди и я, мы уезжаем в Мадрид. Сегодня же вечером о случившемся будет доложено министру.

Дон Эсколастико побледнел, и, когда он умоляюще положил свою слабую, вялую руку на плечо Херонимо, тот заметил, что она дрожит. Плечи его дергались сейчас куда заметней, чем два часа назад, в Совете. Трое юношей с серьезными лицами окружили Херонимо, не зная, как им поступить, а позади них стали четверо жандармов, которые молча вошли в кабинет и перекрыли вход и выход. Поняв, что Херонимо вот-вот уедет, дон Эсколастико вцепился в отвороты его куртки театральным жестом, полным отчаяния:

– Но… но вы ведь так со мной не поступите. Вы не можете оставить меня в таком положении. Сперва поджог трактора дона Лино, а теперь еще и это. Не могу я один бороться против всех. Вы должны это понять.