Китти - [132]

И казалось непонятным, что я больше никогда не увижу его, что вместе с ним умерла его большая любовь ко мне. Возможно ли, что в Москву перестанут приходить из Парижа письма с маркой, на которой изображены ажурная Эйфелева башня или Франция в образе молодой женщины со знаменем в руках? Неужели я не прочту больше приписок на французском языке, обращенных ко мне, в которых меня звали „Катрин, наша дорогая дочь“?.. Неужели эти пожилые люди, которых я никогда не увижу, так и останутся для меня неизвестными, а я снова одна, и никого близкого вокруг?..

Я мечтала о том, чтобы мать Жильбера могла мне стать ближе и понять меня скорее, нежели моя, всегда ко мне холодная, родная мать. Может быть, я, никогда не видавшая и не знавшая своего отца, могла вдруг найти в жизни отеческую ласку и назвать кого-то „папой“.

Меня глубоко тронула семья Жильбера.

— Катрин, — сказал Опост, — я имею к вам поручение от отца и матери. Из писем отца мы знали обо всей вашей жизни. Нам известно, что вы развелись с мужем и что накануне вашей новой жизни вы порвали со старой. Сейчас случилось такое несчастье… У вас плохое здоровье, вам придется налаживать свою жизнь, и необходимо, чтобы материальная сторона не играла бы в ваших решениях главной роли… Вообще… — он немного сконфузился, покраснел, но тут же решительно продолжил: — Мы просим вас в память Жильбера считать нас родными и доказать нам это… Я привез вам небольшую сумму на первое время, но мы просим разрешить нам ежемесячно высылать вам в дальнейшем…

— Что вы! Что вы! — перебила я его.

— Они хотят посылать вам как своей родной дочери, и я говорю это вам как сестре… Ведь совсем не важно, были ли вы официально женой брата, вы были для него женщиной, которую он любил горячо, всем своим сердцем…

Я передала Огюсту письмо для родителей Жильбера, в котором написала им все, что я чувствовала и думала, и в котором бесконечно благодарила их за заботу обо мне, но, конечно, ни одной копейки я от них не взяла и ото всего отказалась.

Я достала из своей шкатулки подаренный мне Жильбером портсигар с паучком и мушкой и протянула его Огюсту.

— Передайте вашим родителям, — сказала я, — это больше всего будет им напоминать его, ведь он всегда носил эту вещь при себе. Он мне очень дорог, и мне тяжело его отдавать, но родители имеют больше права на память о своем сыне…

— Теперь я понимаю, почему Жильбер так вас любил! — сказал Огюст, и слеза блеснула в его глазах. — Вы так на него похожи!.. Он никогда не придавал никакого значения материальным ценностям…

Так я рассталась с Огюстом.

Потом я подошла к календарю, где красным карандашом был мною когда-то поставлен маленький крестик. Им я отметила 13 ноября, день нашей с Жильбером встречи.

Теперь я отыскала вторую дату: 13 июня. Это был день его гибели; и, сосчитав те дни, которые находились в промежутке между этими датами, я насчитала их ровно двести десять.