Китайская петля - [38]

Назад выбрались тем же ходом, а когда сели на коней, Андрей спросил шепотом:

— Я не читал, что кыргызы приносили человеческие жертвы.

— Они и не приносили. Это тайный, воинский культ. Без жертвы нельзя, ни одно дело не получится.

— Почему они показали нам эту пещеру? Мы же чужие. Нас убьют?

— Пока не найдем табун и мальчишку, нам ничего не грозит. Так что не думай об этом.

Некоторое время они ехали молча, копыта мягко стучали по сухой земле.

— А почему там птица? За головой этого… в пещере.

— Какая птица? — Мастер даже повернулся к Андрею, явно удивившись. — Там не было никакой птицы. Там были древние Числа, нанесенные задолго до того, как кыргызы приволокли из похода этого золотого Боддхисаттву. Я должен был обязательно увидеть эти Числа.

— А я видел птицу. Что это значит?

— Смотря по тому, что за птица. Скажем, Феникс — знак державной власти, его изображение вышивается на парадной одежде китайского императора. Белый журавль — знак бессмертия. Изображения пары журавлей носят даосские священники.

— Та черная. Даже не черная, непонятно какая. Темная.

— Вообще-то Птица знак судьбы. Так что готовься, что-то ждет тебя.

— Кстати, о птичках, — вдруг решился Андрей, — вы знали о монгольском набеге?

— Откуда я мог о нем знать? — Мастер ответил с ходу, и голос его был полон такой неподдельной искренности, что у Андрея отпали последние сомнения:» Знал «.

Проведя ночь в крепости, конный отряд кыргызов снова двинулся к югу. Монголов не было видно, пустынная степь расстилалась под копытами коней. Все меньше встречалось степных могил, все выше стали склоны, острее скалы на круглых сопках. Рощицы с северных склонов спустились ниже, сошлись в колки, перелески, и вот уже за высоким, травянистым увалом вздыбился первый таежный хребет.

Всадники остановились, начальник колонны — Ханза-чазоол — переговорил с вернувшимся дозором. И снова колонна двинулась вперед, втягиваясь в длинный узкий распадок, крутые склоны которого поросли густым сосновым лесом. Кое-где среди сосен проглядывали невысокие известняковые скалы, то темно — , то светло-серые, покрытые шершавыми золотистыми лишайниками. Копыта зачавкали по мокрой земле — дно распадка было пропитано водой от снега, дотаивающего между частыми сосновыми стволами. Ноздреватый снег был усыпан рыжими иголками, — желтые стволы и зеленые кроны сосен поднимались по склонам и, уже далеко вверху, отчетливо рисовались в синем саянском небе. Легкий ветер, охлажденный близкими ледниками, напоенный запахом смолы, хвои, подсыхающей земли, обвевал лицо и тело под шубой, сносил прочь резкий запах пота и сладковато-приторную вонь засохшей лошадиной пены.

— Там, куда идет отряд, там будет бой? — спросил Андрей.

— Возможно. Что тебя беспокоит?

— То, что я не могу убивать. Как тогда драться?

— Режь руки, ноги. Пусть добивают за тобой, только не убивай сам.

— Понял.

Чем выше, тем уже и круче стал распадок. Всадники сошли с коней, проводя их под уздцы через густой сосняк. Лес стал редеть, сквозь бугристые стволы все ближе замелькала воздушная голубизна. Перед самой вершиной все остановились, Андрей с еще несколькими воинами ползком выбрался наверх и залег, осматриваясь.

Прямо из-под ног, от кряжистых, избитых ветром сосен, круто падал открытый склон, переходя в неширокую каменистую долину. Пятна снега спускались со скалистого перевала, образуя плотные белые языки, забившие ущельица между каменными гребнями. На дне долины, отсвечивая голубым, петляла узкая речка, по ее берегам серыми комочками двигались овцы, чуть поодаль лежала большая овчарка. Из войлочной юрты поднимался дымок, рядом стояли привязанные лошади.

Один из воинов отполз назад, что-то сказал чазоолу, тот взмахом руки направил в обход группу всадников. Низко пригнувшись, к Андрею перебежал китаец, теперь они оба разглядывали долину.

— Бывал тут раньше? — спросил Мастер.

— Пару раз бывал южнее, под Борусом. Там, где Саяно-Шушенская ГЭС.

— Какая тебе тут ГЭС!

— Да это я так, по привычке…

Внезапно пастушеская собака с лаем бросилась в сторону их склона, из юрты выскочил человек, за ним еще двое, они вскочили на лошадей, но было поздно — группа разведчиков уже развернулась в долине, на скаку охватывая пастушеский стан. Собака завизжала на пике, замелькали сабли, двое зарубленных пастухов свесились с коней, а третий покатился по земле, сдернутый арканом.

Чазоол бросил команду, отряд начал спускаться прямо по открытому склону. Лошади тревожно фыркали в поводу, приседая на задние ноги. Андрей на ходу погладил Рыжего, пытаясь его успокоить. Внизу все снова сели в седла, отряд с шумом пересек мелкую речку, попутно загоняя отару к юрте. В юрте и скрылся чазоол, с ним несколько старших воинов, туда же завели пленника. Мастер тоже ушел в юрту, кыргызы разводили костры, резали овец — похоже, что ночевать предстояло здесь.

Андрей долго осматривался, не решаясь выбрать место для себя с Мастером, Прикинув наиболее опасный сектор ночного нападения, он, наконец, встал в верхнем конце лагеря, ближе к перевалу.

» Если что, бросать коней, уходить на снег, на скалы? Глупо, конечно, но уходить вниз, по конному ходу, вообще безнадежно «. Из юрты показался Мастер, жестом пригласив Андрея внутрь. В юрте горел очаг. Пленник валялся у стены — лицо было покрыто крупным потом, тело била сильная дрожь, на голой руке вспух волдырь широкого ожога. Кивнув на Андрея, военачальник что-то сказал Кистиму.