Китайская цивилизация - [87]

Будучи наследником героического предка, слава которого, воспеваемая в священных гимнах семейства, распространяется и на него, хозяина Алтарей почвы и урожаев (ибо немало основателей считается богами почвы и урожая), обладателем храма, где сезонные церемонии заставляют ожить могучую личность его непосредственных предков, сеньор наделен святостью, которая обязывает и его самого, и его подданных соблюдать грозный этикет.

Одушевляющая вождя высшая сила мистична, она крайне напряженна и на редкость заразительна. Обыкновенно она действует простым излучением, но для этого ей нужно оставаться сконцентрированной и чистой. В исключительных случаях она должна применяться в свою полную силу, а для этого требуется, чтобы она не растрачивалась повседневно. Одинокий и бездеятельный вождь живет посреди своего двора. Вассалы «образуют преграду». Они оберегают своего властелина от любого заразительного приближения. Они действуют вместо вождя, возвышая остающийся нетронутым его престиж. Двор занят сохранением вождя в своего рода блистательном карантине, откуда сияет его слава.

В строгом смысле этого слова сеньор – это человек, с которым даже в третьем лице никто не заговаривает. Обращаются лишь к «его служителям», так что в конце концов выражение («те, кто находятся внизу ступеней трона и к кому только я решаюсь обратиться») стало означать в императорском Китае «Ваше величество». К вождю не обращаются, но в его присутствии разговаривают, и если ему высказывают советы, то это делается «иносказательно». Дыхание нечистого голоса не должно осквернять княжескую чистоту; для святости вождя непереносимы оскорбление прямого осуждения или непосредственно высказанного совета, как бы ни были они справедливы, ибо поступают они снизу. «Смотреть, уставившись выше головы, – значит быть высокомерным; смотреть ниже пояса – значит проявлять печаль; смотреть в сторону – это проявлять дурные чувства». Взгляд вассала не может «подниматься выше низа княжеского подбородка», но надо, чтобы он оставался направлен прямо на него. Каждый должен проникнуться добродетелью, лучащейся из глаз вождя. Никто не решился бы вынести их сверкание. Никто не осмелился бы смешать свой взгляд с этим священным взглядом. Прислугу князя обязывает строжайшая сдержанность. Служитель рядом со своим хозяином обязан «держаться согнувшись, так чтобы концы пояса касались земли, а ноги выглядели топчущими подол одежды. Подбородок должен выступать словно желоб водосточной трубы, ладони сомкнуты, а руки опущены сколь возможно низко». Заслуживали наказания писарь, который в присутствии князя осмелился бы «стряхнуть пыль со своих книг» или хотя бы просто «привести их в порядок», знахарь, «держащий в беспорядке свои веточки тысячелистника» или «прилегший рядом с панцирем черепахи». Там, где должен жить князь, все должно быть чисто и в полном порядке. Его самые близкие вассалы не должны забывать мыть руки пять раз в сутки. Прежде чем предстать перед хозяином, «они очищают себя строжайшим воздержанием; не входят в занимаемые женщинами помещения; моют свои волосы и тело». Тот, кто подает князю уже готовые блюда, заботится о том, чтобы иметь при себе «растения с горьким вкусом, ветку персикового дерева, тростниковую метелку»: дурные влияния, которые он не может в своем недостоинстве не занести вместе с собой, могут быть таким образом отделены от пищи, предназначенной войти в священную субстанцию вождя.

Укрытый двором с его мелочным этикетом от всех заражений, которые могли бы своим появлением осквернить его святость, сам вождь подчиняется еще более мелочному этикету. Он всегда окружен двором, и любой из преданных ему придворных обязан призвать его к порядку при самом малейшем упущении. Летописцы всегда на месте, чтобы запечатлеть каждый его жест, каждое сказанное им слово. Он живет под угрозой истории. Самый ничтожный из поступков чреват неисчислимыми последствиями. Вождь не смеет ни играть, ни шутить: то, что сделано, сделано; то, что сказано, сказано. Он обязан слушать только правильную музыку, держать себя только прямо, может присесть только на правильно расположенной циновке, должен есть только пищу, приготовленную в строгом соответствии с правилами, шагать исключительно равномерным шагом. Его первейшей обязанностью должна быть осмотрительность. В обстановке, когда простой знатный дворянин делает шаг в два фута, а крупный придворный – шаг длиной в один фут, длина шагов вождя не должна превышать полуфута. В то время как в его присутствии преданные слуги, вдохновляемые величием служения князю, торопятся, спешат, словно бы летят, «шагая с растопыренными будто крылья летящей птицы локтями», хозяин, обреченный своим престижем на недвижимую важность, обязан оставаться неподвижным, бездействующим и почти что немым.

Вождь ограничивается тем, что на совете говорит «да», но это княжеское «да» равнозначно указу, который влияет на судьбу, а если же князь говорит, то может выражаться только установившимися оборотами, ибо история подтверждает, что судьба государств изменялась, потому что такого-то числа князю было угодно прибегнуть для обозначения самого себя к тому разрешенному князю личному местоимению, которое в данном случае либо приличествовало, либо нет. Княжество Сун стало достойным процветания, потому во время наводнения у его князя, отвечавшего на соболезнования, мелькнула счастливая мысль применить, называя самого себя, выражение «маленький сирота», а не принятую формулу «человек малой добродетели»; но и это знаменательно: не князь сам по себе сделал этот выбор, а он послушался советника.