Китай - [59]

Ну разумеется! Осознание окатило его лютым холодом. Я подозреваемый, поскольку на меня в первую очередь могут подумать, если речь идет об утечке сведений. Линь может решить, что я участвую в заговоре. Тот факт, что я бросился спасать Линя, – это уловка, или, что более вероятно, это я замыслил убийство, но передумал, меня одолел страх либо чувство вины, и я поспешил остановить покушение в последнюю минуту. А иначе как я мог предположить даже после встречи со стариком, что убийца придет именно в тот момент?

Настоящая правда была буквально на волосок от этих подозрений. Шижун понимал: именно он виноват в том, что слухи расползлись по городу, и вина переполняла его настолько, что он был готов пожертвовать жизнью, лишь бы спасти начальника.

И теперь ничего не оставалось, кроме как допросить этого человека, который, если заговорит, может его уничтожить.

– Обычно они говорят, – сказал старший офицер городской стражи через пару часов.

Он осмотрел пальцы заключенного и продемонстрировал их Шижуну. Они превратились в кровавое месиво.

Плоть отделилась от суставов, и видны были голые кости.

– Он больше не сможет ими пользоваться, – сообщил офицер.

– И что дальше?

– Пресс для лодыжек. Увидите.

У них ушло какое-то время, чтобы принести этот самый пресс. Приспособление, также изготовленное из дерева, имело длину около шести футов. Они поставили его на пол.

– Ого, какой большой! – нервно произнес Шижун.

– Та же идея, но для ног. Этот может их сломать.

Шижун не знал, что имел в виду старший офицер – лодыжки или жертву. Наверное, и то и другое. Основание пресса для лодыжек было толстым, как дверь в тюремную камеру. На одном конце была доска с двумя отверстиями, чтобы удерживать запястья жертвы, как колодки. На другом конце вертикально к основанию крепились три доски, похожие на зубцы на предыдущем приспособлении, но во много раз больше и тяжелее. Вместо грубого шпагата их наверху стягивали веревки.

Морского Дракона уложили на скамью лицом вниз, засунули руки в колодки, а щиколотки закрепили в прорезях между тяжелыми вертикальными досками. Молодой помощник взял толстый колышек, скорее напоминавший длинную дубинку, и стал закручивать им веревку. Пресс издал скрипящий звук. Помощник остановился, обошел вокруг, наклонился к узнику, чтобы посмотреть, как у того дела, а потом вернулся к работе. Пресс снова заскрипел по мере того, как веревки все сильнее затягивались, а доски сжимали щиколотки дьявольской хваткой.

Шижун увидел, как пленник стиснул зубы. Морской Дракон смертельно побледнел.

– Разрушает кости лодыжки, – заметил офицер. – Превращает конечности в месиво, но на это требуется время. Теперь мы можем подождать, – добавил он.

Шижун не догадывался, но сейчас он был так же бледен, как и заключенный. Шижун никогда не видел такой мучительной агонии, и это было невыносимо. Минуты шли. Трижды в течение следующего часа они увеличивали давление, и он трижды обращался к заключенному:

– Говори, и боль ослабнет. Просто назови свое имя.

Тщетно. Наконец Шижун подошел к старшему офицеру городской стражи и шепотом спросил:

– Вы утверждаете, что они всегда начинают говорить? – (Тот кивнул.) – Сколько времени это займет?

– Может быть, часы.

– А что, если он и тогда не заговорит?

– Будем продолжать.

Время от времени мучения заключенного были настолько ужасными, что Шижуну почти хотелось, чтобы он заговорил. Что бы он ни сказал в итоге. Что угодно, только бы положить конец этому кошмару.

Помощник наблюдал за ним с тем же выражением холодного любопытства, которое он проявлял к пленнику. Что помощник знал? О чем он думал? Шижун решил, что ему все равно.

– Почему ты хотел убить эмиссара Линя? – спросил он.

Молчание. Затем, к своему удивлению, он услышал бормотание старшего офицера: «Глупый вопрос. Половина провинции хочет его прикончить». Это было правдой. Но тем самым старший офицер выказал неуважение к эмиссару. Шижун посмотрел на заключенного, чтобы понять, отреагирует ли он. Но тот не ответил. Разумеется, он близок к тому, чтобы сломаться.

Они пытали его всю ночь, но заключенный упорно молчал. К утру, когда он отправился с отчетом к эмиссару Линю, Шижун был полностью выжат.

Линь работал в библиотеке. Он коротко взглянул на него поверх бумаг. Шижун ждал, что эмиссар проявит хоть какую-то жалость к пленнику или как минимум даст им отдохнуть от допроса, однако эмиссар сказал лишь «продолжайте» и снова уткнулся в бумаги.

Вернувшись, Шижун обнаружил, что заключенному дали воды и немного риса, но его тут же вырвало. Глаза заключенного запали.

– Нужно двигаться дальше, – сообщил Шижун старшему офицеру городской стражи. – Он сказал хоть что-то?

Офицер покачал головой. Он устал и испытывал раздражение. Взглянув на человека на драконьем ложе с яростью, он буркнул:

– Пора говорить!

С этими словами он взял клин и тяжелый деревянный молоток. Вбив клин между планками, он со всей силы нанес внезапный жестокий удар, и этот удар отозвался в полуразрушенных костях лодыжки.

Заключенный издал такой душераздирающий крик, какого Шижун никогда раньше не слышал от человека. Один раз им пришлось разбить лагерь в лесу, и он слышал нечто подобное. Какой-то дикий зверь, когда на него напали, издал первобытный вопль, и этот вопль эхом отдавался среди деревьев в темноте. Все в лагере тогда содрогнулись.