Китай и китайцы. Привычки. Загадки. Нюансы - [22]
Я сел, а если точнее – то плюхнулся на скамейку, и тотчас же оказался крепко прижатым к стенке вагона. На трехместной, судя по всему, скамейке, помимо меня расположились еще четыре человека, все закутки и проходы были тесно набиты народом, который громко общался, ел, курил…
Вагон заволокло клубами табачного дыма, но я был этому только рад – дым хоть и пощипывал глаза, но зато превосходно забивал вонь немытых тел и не совсем свежей пищи. Из всех зол, знаете ли, я всегда склонен выбрать наиболее приятное…
Вдруг я почувствовал, как чья-то рука теребит мой рюкзак, лежавший рядом со мной. «Вор!» – мелькнула мысль. Я рывком переместил рюкзак на колени и… услышал:
– Сесе!
Освободившееся место занял щуплый китаец. Тот самый, что поблагодарил меня.
Усевшись, он тут же достал из оттопыривающегося кармана синей тужурки… конечно же, – вареное яйцо, очистил его (половина скорлупы оказалась у меня на коленях) и съел в три приема.
За первым яйцом последовало второе…
За вторым – третье…
Скорлупа лежала не только на моих коленях, но и на моем рюкзаке…
Кто-то позади меня курил и стряхивал пепел прямо мне на голову…
Мужчина, стоявший напротив меня, громко рыгал…
Где-то сзади двое младенцев громкими воплями выражали свое отношение к жизни…
Время от времени вагон сильно потряхивало.
Поезд несся по направлению к Чэндэ. Насколько я мог судить по пейзажу за окном – мы еще ехали по Пекину или одному из его пригородов.
Я уже успел несколько раз пожалеть о том, что не отправился в Чэндэ на автобусе.
Наивный московский мальчик, тогда я не знал, что такое китайские междугородные автобусы!
Но я твердо знал одно – всю оставшуюся жизнь я с удовольствием буду ездить на дачу на серпуховской электричке в пятницу вечером и возвращаться на ней же в Москву вечером в воскресенье. И никогда не стану жаловаться на многолюдье и тесноту.
Невозможно представить, но через забитые пассажирами проходы умудрялись то и дело протискиваться торговцы всякой всячиной – от вареных яиц до солнцезащитных очков. Старуха, предлагавшая небольшие пирожки довольно-таки аппетитного вида, даже тащила за собой тележку со своим товаром. Тележка, несомненно, то и дело наезжала на ноги пассажирам (иначе в такой тесноте и быть не могло), но никто не возмущался.
«Зато ты видишь настоящий Китай!» – назидательно сказал я себе и сам не заметил, как задремал, убаюканный мерным покачиванием вагона и шумом толпы, который, если в него не слишком вслушиваться, чем-то напоминал шум прибоя.
Когда спустя добрых три часа я проснулся, мой рюкзак все так же продолжал лежать на моих коленях, только вот скорлупы на нем прибавилось. Я нахально смел весь мусор с колен и рюкзака, совершенно не заботясь о том, куда он попадет, и вдруг почувствовал себя настоящим китайцем, который едет в Чэндэ… например к невесте. Меня почему-то уже ничего не раздражало – ни теснота, ни шум, ни клубы табачного дыма. Должно быть, я уже «акклиматизировался».
Чтобы почувствовать себя настоящим китайцем, я купил у очередной беззубой морщинистой бабки два сваренных в чае яйца и под одобрительные взгляды и кивки окружающих уплел их без соли и хлеба. Разумеется, чистя яйца, я бросал скорлупу куда попало, не глядя.
Окончив трапезу, я почувствовал настоятельную потребность рыгнуть и, не откладывая дела в долгий ящик, удовлетворил ее.
Осталось только закурить, но… увы – я ценой великих мук бросил это занятие двумя годами раньше и не имел никакого желания начинать все заново.
Мой сосед под конец пути решился-таки завести со мной беседу.
– Фо уэ юа! – крикнул он мне в самое ухо, дабы перекрыть шум, царивший вокруг, и в ответ на мой недоуменный взгляд, повторил: – Фо уэ юа!
После еще одного повтора я догадался, что сосед на языке, который он считает английским, осведомляется у меня, откуда я приехал.
– Москва! – ответил я. – Раша!
– О! – оживился сосед. – Мосыкэ!
От избытка чувств он хлопнул меня по плечу своей ладонью. Мне показалось, что меня огрели лопатой – ладонь у китайца была прямо железной.
«Наверное, мой сосед какой-нибудь странствующий мастер боевых искусств, – подумал я. – Черные пояса по всем мыслимым и немыслимым школам и так далее…»
– Ай эм ти ча Ван! – представился сосед.
«Учитель Ван», – понял я. В Китае при знакомстве вам непременно назовут профессию, должность и титулы, если таковые есть, и того же будут ждать от вас.
– Ди сай нэ Дэн! – подражая местному стилю, отрекомендовался я.
– О! – восхищенно покачал головой Ван, вряд ли поняв, кто я по профессии, и быстро заговорил на своем варианте английского языка.
По повторяющемуся то и дело слову «Чэньде» я понял, что мне рассказывают о красотах этого благословенного места. Ничего не понимая, но не желая показаться невежливым, я внимательно смотрел на моего собеседника, не забывая то и дело улыбаться и кивать.
Мы «общались» до прибытия нашего поезда в Чэндэ. На прощание меня еще раз хлопнули по плечу (вообще-то между малознакомыми китайцами «распускать руки» не принято, но мой сосед, как и положено человеку интеллигентному, вел себя, подражая американским ковбоям, этому всемирному эталону культуры).
Перед вами – один из самых увлекательных романов Андрея Шляхова. Холодный кафельный пол, угрюмые санитары, падающие в обморок студенты-медики. Бывалый доктор Данилов оказывается в морге, к счастью пока как сотрудник этого таинственного учреждения. Изнанка жизни патологоанатомов еще страшнее, чем видится нам, простым обывателям. Вперед, в царство Аида, только не оглядывайтесь и не закрывайте книгу – все самое интересное только начинается.
Эта книга предназначена для тех, кто не привык киснуть перед телевизором или зависать над смартфоном. Она для любознательных людей, которые готовы дать пищу уму, вспомнить давно забытое или узнать что-то новое. Эта книга – не учебник, не руководство и не задачник, а сборник бесед на химические темы. Форма подачи материала легкая и ни к чему не обязывающая. Каждая глава начинается с чего-то «отвлеченного», что на первый взгляд может вообще не иметь никакого отношения к химии, а затем разговор от отвлеченного переходит к конкретному.
Кожно-венерологический диспансер — самое таинственное из всех медицинских учреждений. Здесь не задерживаются те, кто не умеет держать язык за зубами… Доктор Данилов думал, что нашел спокойную работу, но очень скоро понял, что он ошибся. Сифилис и гонорея излечимы, глупость — нет.КВД — это место, где надо всегда быть начеку. Стоит однажды расслабиться — и ты пропал. Но самое интересное в кожно-венерологическом диспансере — это не диагнозы, а причины заболеваний. Вот тут-то и начинается самый настоящий триллер с элементами комедии.
Покидая Москву, доктор Данилов и представить не мог, в каких условиях ему придется работать в провинции. Ужас, ужас. Ужас и еще десять раз ужас — вот что такое сельская больница. Столичная медицина отличается от провинциальной ровно настолько, насколько Москва отличается от всей остальной России.Но, тем не менее, и здесь живут люди. Если попадете в Сельскую больницу, не спешите отчаиваться. Некоторым счастливчикам удается выйти отсюда живыми…
Склиф – это не институт и не больница. Это особый мир. Доктору Данилову посчастливилось» устроиться на работу в место, которое называют и «Кузницей здоровья», и «Фабрикой смерти», и «Главной помойкой Минздрава».Вы знаете, сколько существует способов самоубийства и что делают с несостоявшимися смертниками врачи? Что хуже – отравиться дорогим героином или дешевым нашатырем? Герои и подлецы, циники и святые…Некоторые говорят, что Склиф – это нечто среднее между бойней и церковью.Сколько можно продержаться в главном институте Скорой помощи Данилов не знал, тем более, после одного страшного случая.
Много куда закидывала судьба доктора Данилова, но выступать в роли судебного эксперта ему еще никогда не доводилось. Впрочем, выступить ему так и не довелось, но он старался сделать все возможное для защиты несправедливо обвиненного коллеги… «Правосудие торжествует даже в тех случаях, когда у него нет для этого оснований», говорил Конфуций.
Михаил Евграфович Салтыков (Н. Щедрин) известен сегодняшним читателям главным образом как автор нескольких хрестоматийных сказок, но это далеко не лучшее из того, что он написал. Писатель колоссального масштаба, наделенный «сумасшедше-юмористической фантазией», Салтыков обнажал суть явлений и показывал жизнь с неожиданной стороны. Не случайно для своих современников он стал «властителем дум», одним из тех, кому верили, чье слово будоражило умы, чей горький смех вызывал отклик и сочувствие. Опубликованные в этой книге тексты – эпистолярные фрагменты из «мушкетерских» посланий самого писателя, малоизвестные воспоминания современников о нем, прозаические и стихотворные отклики на его смерть – дают представление о Салтыкове не только как о гениальном художнике, общественно значимой личности, но и как о частном человеке.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
Борис Владимирович Марбанов — ученый-историк, автор многих научных и публицистических работ, в которых исследуется и разоблачается антисоветская деятельность ЦРУ США и других шпионско-диверсионных служб империалистических государств. В этой книге разоблачаются операции психологической войны и идеологические диверсии, которые осуществляют в Афганистане шпионские службы Соединенных Штатов Америки и находящаяся у них на содержании антисоветская эмигрантская организация — Народно-трудовой союз российских солидаристов (НТС).
Эта книга является второй частью воспоминаний отца иезуита Уолтера Дж. Чишека о своем опыте в России во время Советского Союза. Через него автор ведет читателя в глубокое размышление о христианской жизни. Его переживания и страдания в очень сложных обстоятельствах, помогут читателю углубить свою веру.