KISS. Лицом к музыке: срывая маску - [10]
Когда я отказался от дареной гитары, они стали вселять в меня чувство вины, так и не признав, что сами страшно меня разочаровали.
Мой друг-скаут Хэролд Шифф получил электрогитару на свой день рождения несколькими неделями позже — небесно-голубой Fender Mustang с накладкой из перламутра. Он тут же собрал группу. И позвал меня петь!
Вскоре к нам присоединились друзья Хэролда Эрик Лондон и Джей Зингер, которых я знал по хоровому клубу и скаутам. Эрик играл на контрабасе в школьном оркестре и просто щипал тот же самый инструмент, как вертикальный бас. Джей, который уже умел играть на фортепиано, недавно раздобыл электрические клавиши, орган Farfisa. Барабанщиком Хэролд пригласил Арвина Мироу, парня, с которым общался в еврейской школе. Оказалось, что я его тоже знаю — по хоровому клубу. Затем я подкинул идею переговорить с Мэттом Раэлом, который жил по соседству от Эрика. Так Мэтт стал нашим соло-гитаристом. Мы с Мэттом были единственными в группе ребятами, чьи родители не были врачами того или иного профиля.
Хэролд и Мэтт жили не в квартирах, а в домах, и в этих домах им принадлежали подвалы. Старший брат Мэтта уже играл в группе, и его родители спокойно относились к их шуму. Мама Хэролда тоже не обращала внимания на шум, и мы получили подвал Шиффа, где и начали репетировать. Подвал Хэролда был отремонтирован — стены обшиты сучковатой сосной, пол выстелен линолеумом, имелись так же окошко и дверь на задворки, располагавшиеся ниже уровня улицы.
Хэролд и Мэтт включали свои гитары в один усилок, а мой голос шел через другой, в который также включались клавиши Джея Зингера. Часто во время пения я подыгрывал на тамбурине — видел, что певцы по телевизору так делают. Ну а Эрику оставалось дергать басовые струны как можно сильнее. Мы погоняли «Satisfaction» роллингов и другие песни групп Британского вторжения, типа Kinks и Yardbirds. А чтоб Farisa Джея не простаивала просто так, разучили «Liar, Liar» группы The Castaways.
Я в это дело влюбился сразу. Хотя все детишки тогда мечтали стать рок-звездами — учитывая весь психоз вокруг битлов и «стоунз» — их родители планировали им жизнь по-другому. Родители считали, что дети должны были пойти по их стопам, стать дантистами или оптометристами, а играть в группе — ну это так, прикол, чем бы дитя ни тешилось…
А я все твердил им: «Я обязательно стану рок-звездой».
Мы с Мэттом Раэлом стали часами зависать у него дома. Мало того что репетировали сами, еще и слушали репетиции группы Джона, его брата. Мы с Мэттом так много занимались музыкой в его доме, что его мать наконец предложила нам бизнес-сделку: мы подремонтируем старую книжную полку, которую она купила на севере города, и за это можем считать подвал своей репетиционной базой вполне официально. Так что мы с этой полки отодрали всю белую краску и спокойно репетировали дальше.
Родители Мэтта были эдакими прото-хиппи. Его мама, между прочим, пела на первых пластинках группы Weavers и дружила с Питом Сигером. Она сидела с детьми Вуди Гатри. К тому времени, когда я познакомился с родителями Мэтта, она все еще устраивала знаменитым фолк- и блюз-музыкантам — Сонни Терри, Брауни МакГи, Лед Белли, и самому Сигеру — концерты на всяких тусовках в Манхэттене.
Я бесконечно слушал радио и знал все современные поп-хиты, но дома у Мэтта познакомился с другой музыкой благодаря совершенно изумительной родительской коллекции фолк-пластинок. Тонны кантри-блюза, всякого старья и много современного, вроде Боба Дилана, Эрика Андерсена, Тома Раша, Фила Оукса, Баффи Сент Мэри и Джуди Коллинз. В итоге я вытащил свою акустическую гитару из-под кровати, а Мэтт показал мне несколько аккордов. Потом я еще взял пару уроков у одной дамы, которую нашел по объявлению в местной газете. Первая песня, которую я выучил, — «Down in the Valley». А вскоре у меня на шее уже прикреплена была губная гармошка — я пытался изображать ту фолк-музыку, что слышал дома у Мэтта.
А группа продолжала репетировать, и летом 1965 года случился наш первый концерт. В тот год проходили выборы мэра, и в нашем районе дислоцировался местный штаб агитаторов за Джона Линдзи. Сидели за витриной — открытое помещение, ярко освещенное. Хэролд устроился к ним волонтером — раздавал агитматериалы. Думаю, он считал, что это круто и по-взрослому. Однажды в штабе один ответственный работник, обсуждая съезд или вечеринку, упомянул, что неплохо бы организовать что-то подобное. Хэролд, хотя разговаривали совершенно не с ним, встрял в беседу: «Это, у меня группа есть!»
Ну, они и пригласили нас сыграть на том мероприятии. Думаю, Демократическая партия решила, что наберет здесь дополнительных очков, если для них будут играть детишки из этого района. Плату нам никакую не выделили, да и народу не много собралось, но, как бы там ни было, это был концерт. Мой первый концерт!
Иногда на репетиции я просил Хэролда показать мне на его «фендере» аккорды с баррэ. Все эти азбучные штуки казались совершенно элементарными, но если б я знал тогда, как долго мне придется трудиться, чтобы хотя бы приблизится к уровню более или менее умелого гитариста, я бы тут же на все это забил. А в то время меня это, наоборот, заводило и толкало дальше. Нет, конечно, торчать в подвале — это здорово, но я хотел заиметь свою электрогитару и заниматься серьезно. В любое свободное время я стал ездить на метро в Манхэттен и прочесывать музыкальные магазины на 48-й улице в поисках гитары, доступной мне по средствам.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Данная книга не просто «мемуары», но — живая «хроника», записанная по горячим следам активным участником и одним из вдохновителей-организаторов событий 2014 года, что вошли в историю под наименованием «Русской весны в Новороссии». С. Моисеев свидетельствует: история творится не только через сильных мира, но и через незнаемое этого мира видимого. Своей книгой он дает возможность всем — сторонникам и противникам — разобраться в сути процессов, произошедших и продолжающихся в Новороссии и на общерусском пространстве в целом. При этом автор уверен: «переход через пропасть» — это не только о событиях Русской весны, но и о том, что каждый человек стоит перед пропастью, которую надо перейти в течении жизни.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
Это проникновенная и вдохновляющая история женщины, которая осмелилась сломать все преграды на своем пути, демонстрируя смесь силы и безумной энергии. Она откровенно рассказывает о самых безнадежных эпизодах, но и о самых счастливых моментах. Это великолепные мемуары, столь же увлекательные и трогательные, как и любой из лучших хитов Тины Тернер.
Динамичный документальный детектив, написанный человеком, знающим лицо и нутро самого джазового города мира – Нового Орлеана.
«Моя история» – это откровенная история о том, как обычный парень из бедной семьи, заводской рабочий, так сильно любил музыку и верил в свою мечту, что сумел воплотить ее в жизнь и стать величайшим рок-музыкантом. Умудрившись не погрязнуть в круговороте наркотиков, буйной закулисной жизни и хаосе, царящем во время гастролей, Долтри уверенно вел свою группу к успеху. Эта книга не просто история жизни знаменитого британского музыканта, но и полная, точная биография The Who.
Написанная в сотрудничестве с музыкантами, эта биография рассказывает подлинную историю группы – причудливую, веселую, экстремальную и порой разрушительную. Она повествует о безрассудном и ярком Дэйве Гаане, скромном и искусном Мартине Горе, прагматичном и бескомпромиссном Энди Флетчере. С 1980-х годов знаменитое трио пережило немало трудностей на своем пути: личные проблемы, конфликты, уход Винса Кларка и Алана Уайлдера, и другие превратности мировой славы. Depeche Mode сумели изменить этот мир и стать самой популярной группой электронной музыки, которую он только знал.