Кисмет - [78]

Анна кивает и ничего не говорит. Ужасно. Она почти ничего не знает о Джеффе, но, может, он и не собирается ничего рассказывать. Он хочет легких, ни к чему не обязывающих отношений — и не имеет представления, что это за день для нее и на какой дерзкий поступок она решилась. Девушка опасливо разглядывает его отражение — вдруг ему не понравился ее вопрос, — но Джефф, напротив, выпрямляется и идет к ней. Она протягивает руки за спиной, приглашая его, и они одновременно подаются друг к другу: она оборачивает его длинные руки вокруг своей талии, как пояс, он прижимает ее к себе и целует в затылок. Да, да, прикосновение, думает Анна, приникая к Джеффу. Она чувствует его дыхание у своего уха, а спиной ощущает биение его сердца, и трепет, словно от легкого электрического удара, пробегает по ее телу. Их тени в стекле сливаются воедино. И все же она испытывает не сексуальное желание или не только его. Это чувство основательнее. Их ласки удовлетворяют иной, глубоко скрытый голод. И это ощущение больше, чем что-либо другое, доказывает обоснованность индекса: они не торопятся. Анна смотрит на отражение в стекле, и над их головами вспыхивает число 81.

— Что ты думаешь о Греции? — спрашивает она.

— Это моя любимая страна. Всегда хотел там жить.

Анна смеется. Джефф спрашивает почему, и она отвечает, что это неважно. Ничто не имеет значения. Она опять прижимается к нему и чувствует, как тонет, плавно опускается вниз; все еще стоя на ногах, она погружается в сон, который и не сон вовсе, но какое-то дремотное состояние, пока Джефф внезапно не произносит забытую фразу из ее детства:

— Пойдем. Пора баиньки.

— Так говорила моя бабушка.

— Моя говорила: «Пора в объятия Морфея».

Анна смеется и признается, что устала.

— У меня был долгий день. Давай постоим еще чуть-чуть.

Они продолжают стоять, и Анна думает, что день и правда выдался долгим; утро было давным-давно, и сейчас оно кажется ей таким же далеким, как самый дальний мерцающий огонек или даже как звезды в небе. Но этот день уже заканчивается, как и все остальные. Анна не знает, сколько сейчас времени, может, час или два ночи, но это и не существенно. Дни не измеряются часами, это поток сознания, разделенный на части сном. А этот день, ее тридцатый день рождения, близится к концу, и с ним вместе заканчивается ее юность. Подведена черта под желторотой неуклюжестью, страхами и заблуждениями. И жизнь, настоящая жизнь, только начинается.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЧЕТВЕРГ

«В Мозамбике случалось множество масштабных бедствий, но наводнение 2013 года принято считать особенно гибельным. Из-за продолжительного сезона дождей и следующих один за другим циклонов две огромные реки — Лимпопо и Замбези — вышли из берегов и превратились в озера размером с Бельгию. Полмиллиона людей остались без крова, тысячи утонули, а некоторых несчастных съели крокодилы, которые из-за повышения уровня воды выплыли из клеток на фермах. ООН объявила чрезвычайную ситуацию, которой присвоили третий уровень опасности, а это значит, что должны были откликнуться большинство гуманитарных организаций — Детский фонд ООН, Всемирная организация здравоохранения, Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев, Всемирная продовольственная программа и другие. К последним относится малоизвестное отделение ООН — Гуманитарная авиационная служба, включающая парк легких самолетов и вертолетов, которые можно задействовать в катастрофических ситуациях, когда разрушена нормальная инфраструктура».

Анна отвлекается от чтения, чтобы хлебнуть кофе, и смотрит на большое табло. Ее статья о Сахине все еще на шестом месте, она набрала 5068 просмотров. Ингрид в наушниках сидит рядом, подогнув под себя ногу; из-под воротника рубашки выглядывает верхний завиток ее татуировки, означающей «спокойствие», что противоречит настроению коллеги — всю неделю она выглядит напряженной и встревоженной. Через проход за столом сидит Стюарт — вероятно, кто-то из руководства, возможно даже сам Клем, вмешался и запретил ему использовать «тихий уголок» как личный кабинет. Обычный четверг, середина дня — начало четвертого. Прошла почти неделя с тех пор, как Анне исполнилось тридцать.

Она открывает «Инстаграм» и находит фотографию сломанной бирки, на которую посоветовал обратить внимание Джефф. В понедельник Анна разместила в «Твиттере» снимок с врезкой крупным планом края эмблемы, и новый подписчик, некто @sed’moe_nebo, прикрепил в ответ фото бирки на своем чемодане с целой эмблемой, содержащей логотип Гуманитарной авиационной службы ООН. «Сколько человек вывозит эта организация из района стихийного бедствия?» — поинтересовалась Анна в процессе последовавшей увлекательной переписки. «Максимум несколько десятков», — ответил посетитель и добавил, что, по идее, должны сохраниться списки этих пассажиров. Не веря своему счастью, девушка переспросила еще раз. Теперь она яснее прежнего видела владельца чемодана у карусели, представляла, как в Хитроу он бросает свой багаж и спешит сесть на самолет до Непала, где произошло землетрясение, или Ирака, где образовался поток перемещенных лиц, или Индонезии, где разразился тайфун.