Кисмет - [67]

— Получится чрезмерно открытая планировка, — парирует Анна. — Поскольку потолок тогда тоже обрушится.

Все смеются, кроме Кейра, который недовольно пялится на Хамзу через стол.

— У тебя никогда не было своей квартиры, правда, Хамза? — спрашивает он так, словно это какое-то болезненное отклонение.

— Не-а, — отвечает Хамза, не глядя на Кейра. — Не хочу обременять себя ипотекой.

— Предпочитаешь выплачивать чужую?

Зара чуть спускает на нос очки, что выдает ее сильное желание вступить в разговор; Анна считает, что кто-то должен вмешаться, поскольку Хамза и Кейр постоянно бодаются.

— Если кому-то нравится брать ипотеку, я не возражаю, — пожимая плечами, произносит Хамза. — А я люблю переезжать с места на место.

Кейр ухмыляется:

— Если что, всегда можно быстро слинять?

Хамза усмехается в ответ:

— Или быстро найти новое место.

— Наверное, я бы тоже что-нибудь перестроила, — встревает Анна, стараясь отвлечь внимание забияк. — Но я не готова тратить на это так много времени, как вы, ребята.

— О чем это ты? — не понимает Кейр.

— Ну, вы переделываете квартиру почти год. Это же безумие — позволять строителям так долго в ней хозяйничать.

— Ты что такое несешь? — смеется Кейр. — Это заняло всего две недели.

Анна в недоумении поворачивается к Заре, которая сидит с застывшим лицом и тут же опускает глаза, потом поднимает взгляд и предлагает:

— Давайте послушаем еще одну историю об Анне.

— Да, — соглашается Пит. — Давайте, а то не успеем — уже девять. Кто следующий? Бин, может, ты?

Анна все еще сбита с толку словами Кейра о том, что перестройка заняла две недели, но момент уже упущен: гости обсуждают, кто будет рассказывать дальше. Зара предлагает Ингрид, которая молчала на протяжении всего вечера, но та морщится и трясет головой.

— Я не подготовилась, — отнекивается журналистка, и Пит с полным ртом вступается за нее, объясняя, что это его вина: он хотел взять телефон или адрес Ингрид и предупредить ее, но забыл. Тем не менее гости не отстают от Ингрид: расспрашивают о ее работе с Анной, о работе на веб-сайте в целом, о Toronto Evening Post, где она начинала карьеру, о квартире в Хакни-Даунс и бойфренде Сэме. Сесиль интересуется работой Сэма, снимающего фильмы о природе, и Анна ловит себя на том, что пытается вычислить их индекс совместимости; видимо, предполагает она, опираясь на характер и внешний вид Ингрид, он безобразно, до смешного высокий.

— Но Анна достигла большего профессионального мастерства, чем я, — объявляет Ингрид, стараясь переключить с себя внимание.

— Ерунда, — отвечает Анна.

— Нет, не ерунда. Она очень разносторонняя. Посмотрите на ее статью о Сахине: хлесткая, бескомпромиссная.

От упоминания имени Сахины Анна внутренне сжимается — она видит жирные пальцы Стюарта, и в мозгу у нее вспыхивает фраза «пленных не берет».

— Статья не так уж хороша, — говорит Анна. — Сомневаюсь, что ее заметят.

— Конечно, заметят. Сахина интересна всем. Статья выйдет в первую строку на большом табло.

— Так или иначе, на самом деле мне все равно. Я не чувствую личной… вовлеченности.

Тоби любопытствует, что она имеет в виду, и Анна пытается объяснить как можно тактичнее, что это больше реклама, чем журналистика, поскольку тема привязана к ценностям бренда, а по-хорошему она написала бы о том, что отражает личность Сахины. Все замолкают и пялятся на нее, словно не понимают, о чем речь.

— А как продвигаются поиски владельца чемодана? — спрашивает Пит, который выглядит не менее растерянным, чем остальные.

Анна снова ежится, на этот раз вспомнив, что человек у багажной карусели теперь недостижим. Тоби и Бин требуют пояснений, и ей приходится рассказать все с самого начала: про аукцион в Тутинге и оставленный в Хитроу чемодан, про обрывок мозамбикской газеты и аккаунт в «Твиттере», про совет обратиться к сотруднику Управления британскими аэропортами и свои предположения насчет человека, убежавшего, не получив багажа.

— Но я слишком долго тянула. Все данные в аэропорту удалены, и зацепок больше нет.

Подводя этот печальный итог, Анна окидывает взглядом стол, надеясь, что кто-нибудь станет разубеждать ее, скажет, что в этом чемодане должно быть море других зацепок. Ее глаза останавливаются на Пите, который ласково улыбается, словно находит эту затею очаровательной и милой.

— Зато я могу оставить себе одежду, — шутит он. — Некоторые вещички очень даже ничего.

— В любом случае, — вступает Кейр, улыбаясь Анне, — на таких делах не заработаешь, верно? Это просто хобби.

— Неправда, заработать можно. Конечно, не сразу. Сначала надо создать базу. Привлечь к себе внимание. Многие журналисты, занимающиеся расследованиями, начинают с этого.

— Подожди, ты что, хочешь вести расследования?

В вопросе есть что-то пренебрежительное, и Анна, глядя в глаза Кейру, отвечает:

— Именно.

— Тебе не кажется, что уже поздновато? — Кейр произносит это с довольным хмыканьем, и Анне кажется, что он уже здорово нагрузился.

— В каком смысле?

— Поздно менять род занятий. Тебе ведь уже тридцатник.

Поначалу Анна думает, что он шутит, и возмущенно фыркает. Потом она трясет головой и в поисках сочувствия обводит друзей взглядом. Но все слушают со спокойными лицами. Пит, в частности, сидит с непроницаемым видом и явно не собирается бросаться на ее защиту; по всему видно, что он согласен с Кейром.