Кисмет - [59]

— И это, ни больше ни меньше, интервью с Сахиной Бхутто! Между прочим, наши клиенты из «Брайтлинга» назвали ее «железной женщиной, с которой шутки плохи». Анна может производить впечатление тихони, но оно обманчиво: ее работа попадет в первую строку на большом табло, и, надеюсь, не в последний раз.

Очередной взрыв аплодисментов, и Анна отворачивается от радостных лиц поздравителей — она чувствует не гордость, а стыд и представляет, как жирные пальцы Стюарта печатают самый затасканный штамп: «полетят головы». Вот бы провалиться сквозь землю, скрыться с глаз долой, но аплодисменты стихают, и наступает тишина, которую, ясное дело, должна заполнить она.

— Давай, Анна, скажи нам несколько слов.

— Напомни нам молодость.

— Да, напомни Майку молодость.

— Уела!

Анне ничего не остается, как встать и произнести речь; она делает глоток просекко и поднимается.

— Спасибо, друзья. Как уже упомянула Пола, мне исполнилось тридцать. Кто-то сказал, что это возраст, когда ты перестаешь валять дурака и становишься ответственным человеком.

— Печально!

— Вот еще!

— Кто такое сморозил?

— Точно не Пола! — произносит Майк, и все смеются.

— Кто бы это ни сказал, — продолжает Анна, пытаясь улыбаться в ответ на шутки, — я решила жить в соответствии с этим утверждением. И потому, к большому сожалению, не могу пойти сегодня в паб: я устраиваю вечеринку дома и должна приготовиться… и…

Толпа испускает возглас недоумения и неодобрения; Майк и Пола издают недовольное «у-у-у». Все как будто искренне разочарованы и озадачены.

— Но с другой стороны, — Анна решает вернуть улыбки на помрачневшие лица и изображает перевернутыми ладонями весы, — полагаю, у меня вся жизнь впереди, чтобы поступать ответственно. Так что я, пожалуй, возьмусь за ум — с завтрашнего дня.

Сразу после половины шестого группа из девяти человек собирается в вестибюле и выходит на улицу; небо еще светлое, но узкие улочки погружены в глубокую тень. Пола ведет их по Поуленд-стрит, болтая столько же, сколько все остальные вместе взятые, и постоянно замахиваясь на того человека, над которым в данную минуту подтрунивает. Паб «Джон Сноу» уже забит битком, тесные кучки выпивох высыпают с тротуара на мощеную улицу, а внутри коллегам удается протиснуться в угол за барной стойкой, где на столе составлены грязные стаканы. Анну прижимают к стенке игрального автомата между Полой и Майком, который покупает ей пинту лагера — такую огромную кружку, кажется, выпить невозможно, и Анна держит ее двумя руками. Майк интересуется, как именно она празднует день рождения, и она отвечает, что устраивает ужин для друзей. Потом он спрашивает, чем занимается Пит, и Анна, с удивлением для себя, дает стандартный ответ на этот вопрос: он посещает университет, чтобы стать учителем, хотя раньше работал в успешной международной фирме, а «по роду деятельности» инженер.

— А почему меня не пригласили на ужин? — спрашивает Пола, тыча Анну в ребра.

— Я думала, у тебя есть более увлекательное занятие в пятницу вечером, — говорит Анна, надевая, как всегда в присутствии Полы, маску развязной девицы. — Пуститься во все тяжкие со старыми пассиями. Подцепить новых.

— Если бы! Лондон — скучнейший городишко: все уже разбились по парам.

— Иметь пару не скучно, — возражает Майк, и Пола отвечает: ей хотелось бы считаться с глубокой осведомленностью Майка в этом вопросе, но дело в том, что серьезные отношения скучны, потому что в них ничего не меняется.

— Люди выходят в свет, выпивают по стаканчику и со своим же партнером возвращаются домой. Никакого разнообразия. Тоска зеленая.

Анна старается придержать язык и, просто чтобы поддержать легкий треп, спрашивает, считает ли Пола, что в других городах больше одиноких людей, — и немедленно сожалеет о том, что вопрос не смелый и не остроумный. Зажатая между двумя начальниками, она испытывает еще большую застенчивость, чем обычно. Пола произносит речь о том, что в Гонконге или Бангкоке «Кисмет» не получил особого признания — там можно пойти куда-нибудь отдохнуть и встретить свою половинку традиционным старомодным способом.

— Пола сердится, — замечает Майк, прикасаясь к предплечью Анны, — потому что она еще не нашла подходящую девушку.

— Неправда. Я нахожу подходящую девушку почти каждую неделю.

Анна смеется, а Майк закатывает глаза.

— Но никак не угомонишься.

— Неправда, я обретаю покой каждый вечер! А утром просыпаюсь — и снова в бой. Кстати, я бы побилась вон за тот столик, — она указывает в уголок переполненного паба, где четверо мужчин в костюмах надевают пальто.

— Мы все туда не поместимся, — трясет головой Майк. — Нас ведь в два раза больше.

— Брось ты эти подсчеты, не будь бухгалтером. Мы уютно устроимся. Если есть место в сердце, найдется и для задницы.

Вся группа следует за Полой к столику, Майк обиженно замечает, что он не бухгалтер. Все девять человек и в самом деле умещаются за столиком на четверых. Анна оказывается так плотно стиснутой между Джуди и Беатрис, что с трудом подносит кружку пива к губам. Однако чувствовать себя в таком тесном контакте с коллегами приятно. В самом начале седьмого ей приносят вторую пинту, которая идет легче, чем первая. Тот, кто оплачивал этот круг выпивки, присовокупил несколько пакетов чипсов и орешков, и Анна с хрустом грызет одну пригоршню закуски за другой; ее организм радостно приветствует соль, сахар и жиры — первую за день еду.