Кисмет - [21]

— А вы отгадайте.

— Я не собираюсь ничего отгадывать. Я сижу тут с восьми утра и принимаю все звонки: никакая секретарша ни из какого экспорта-импорта сюда не звонила.

— Что значит «ни из какого экспорта-импорта»? Куда я попал? Что это за лавочка, где позволяют себе так разговаривать с крупными клиентами! В чем дело, дорогуша? Здесь что, приемная канцлера? Сказали бы честно, что доктор в настоящий момент очень занят — укладывает феном прическу, к примеру. Может, моя секретарша не могла дозвониться, а потом, как некоторые другие, решила, что лучше пожевать резинку и дочитать гороскоп?

Слушая меня, она вытянула рот трубочкой, как для поцелуя, и скучающим взглядом рассматривала свои ногти цвета бирюзы. По-видимому, я был не первый, кто устраивал тут сцены, а может быть, она уже была уволена и дорабатывала здесь последние дни или же ее просто-напросто бросил очередной жених.

Через минуту, оторвав глаза от своих ногтей, она спросила:

— Вы готовы? Тогда я позвоню господину Аренсу. А всю эту бодягу про землетрясение расскажете ему сами.

Она отвернулась, взяла одну из телефонных трубок и нажала какую-то клавишу.

— Господин Аренс? Здесь с вами хотят поговорить… Не имею представления, он хочет вам сказать лично. Недолго? Хорошо, я передам. — Она положила трубку и приторно улыбнулась. — Через десять минут можете подняться к нему. Не обязательно выдумывать всякие небылицы, чтобы попасть к начальству. Мы же не в приемной у канцлера.

Я кивнул.

— Меня сбил с толку плакат перед вашей фирмой. Я решил, что человек, который вывешивает над входом двадцатиметровый плакат перед носом у всех входящих, не особо жалует людей, которые не относятся к элите.

— Хм, — согласилась девица и бросила на меня пренебрежительный взгляд, — но это вовсе не значит, что он дурак.

Я снова кивнул в знак согласия.

— Я так и думал. Во всяком случае, в вопросах подбора кадров ему нет равных.

На этот раз улыбка появилась не сразу. Сначала она скептически выдвинула нижнюю челюсть, потом вокруг глаз образовались мелкие складочки, рот раскрылся, а зрачки начали мигать. Впрочем, возможно, это у меня начало мигать в глазах.

Она указала мне дорогу:

— Лифт там. Четвертый этаж. Мимо его двери не пройдете.

Я поблагодарил ее и снова посмотрел на нее долгим взглядом, а она еще раз замигала.

В конце обычного унылого казенного коридора с неоновыми лампами, полами, покрытыми линолеумом, и дверями с облупившейся краской находилось нечто напоминавшее театральную декорацию к сказке из «Тысячи и одной ночи». Это была темно-коричневая распашная дверь четырехметровой ширины, усеянная серебряными и золотыми солнцами, лунами и звездами. Ручка представляла собой летящего ангела, а вокруг таблички с именем доктора Аренса еще несколько ангелов водили хоровод. По обеим сторонам двери возвышались мраморные колонны, перед ней был разостлан красный ковер с вышитой серебром морской нимфой, а на стенах справа и слева висели лампы в виде деревянных факелов.

Насколько я мог судить, золото, серебро и мрамор были настоящими. На мой второй стук в дверь раздалось короткое: «Да, войдите». Я нажал на ангела и вошел.

Первое впечатление было ничто по сравнению с тем, что открылось моему взору внутри помещения. Мое сознание уже пыталось найти объяснение сему умопомрачительному декору. Это могли быть декорации, оставшиеся от детского праздника, подарок жены, склонной к эзотерическим фантазиям, или плод безумных изысков дизайнера. Во всяком случае, дверь была лишь скромной прелюдией к империи супового короля. Передо мной простирались сказочные восточные чертоги площадью не менее двухсот квадратных метров: отливающие золотом стены всех мыслимых оттенков красного цвета, обтянутый бледно-голубым бархатом потолок и устланный ковром песочного цвета пол, на котором были разбросаны шкуры зебр и тигров из искусственного меха. Стеклянные стены шириной в пять метров украшали плоские металлические конструкции черного цвета в виде резных пальм и кактусов, словно вросших в стекло. В одном из углов вокруг обтянутого кожей барабана стояли обитые мехом кресла. В другом углу помешалась гигантская кровать коричневого цвета, на которой было разбросано множество подушек, напоминающих по форме и цвету огромные кокосовые орехи и бананы. Все это великолепие освещалось причудливым светом, струившимся с голубого бархатного потолка, усеянного всеми знаками зодиака.

От изумления я не мог двинуться с места. Когда из середины зала раздался голос: «И долго мы будем так стоять?» — я закрыл за собой дверь и направился к письменному столу, украшенному львиными головами.

Здесь меня ждал новый сюрприз. Доктор Аренс был отнюдь не седовласым, как на плакате, а довольно моложавым черноволосым мужчиной без очков и выглядел лет на двадцать моложе, чем на портрете. Видимо, фотограф хорошо потрудился, чтобы его образ был неотделим от производимых им супов. В том виде, в каком доктор Аренс предстал передо мной живьем, он мог быть лучшей рекламой для допинга. Он был весь как налитой, все на нем трещало: черная майка плотно обтягивала накачанный торс, которому позавидовал бы любой амбал-вышибала. На бычьей шее висела массивная золотая цепь, и даже ремешок огромных спортивных часов, казалось, вот-вот разорвется на его могучей руке. Оставалось предположить, что или его тело на плакате было тщательно отретушировано, или же его голову приставили к другому телу.