Кисло-сладкая журналистика - [4]

Вопрос о догматизме этой книги я бы разделил на две части.

Первая: является ли сам автор источником или наследником святости?

И вторая: нужно ли считать священным то, что он написал?

Для выяснения первой позиции автор провел три эксперимента.

Во-первых, я подошел к зеркалу и внимательно посмотрел на себя, одновременно держа в руке фото матери Терезы. Разница была очевидна. Лицо матери Терезы несло отпечаток всех ее благих дел. Мое лицо в зеркале отражало только вчерашнюю вечеринку и мое разнузданное на ней поведение.

Второй эксперимент – это тщательное изучение картины Леонардо да Винчи «Тайная вечеря». Я пытался найти среди присутствующих кого-то, похожего на себя, тем более что один из них носил имя Матфей, а это уже внушало надежду. Но, как оказалось, Леонардо был посредственным художником, и изобразить на этой посредственной картине кого-то, похожего на меня, ему не удалось. Кроме того, изучение текста вечеринки, которую изобразил Леонардо, показало, что они там говорили о чем угодно только не обо мне, или моей книге.

Но третий эксперимент я могу смело назвать удачным. Я еще раз пересмотрел мой любимый фильм Мэла Брукса «Всемирная история» («History of the World»). Там, как вы помните, Господь призывает Моисея. Моисей вылезает из-за холма, держа в руках заповеди Господни, две из которых роняет. Они были высечены на камне и разбились. Этот крайне достоверный и убедительный эпизод доказывает, что было не десять заповедей, а двенадцать. Я твердо убежден, что Моисей разбил именно те две заповеди, в которых давалось четкое указание, касательно моей книги и ее автора. По поскольку камни разбились, то юридически подтвердить я это не могу.

Второй вопрос – догма ли то, что написано в самой книге.

Ответ на это долго искать не нужно. Первое, что важно понять, что это не теоретический учебник. Автор понимает, что существуют сотни журналистских школ, где преподаватели – гении, а стены их кабинетов увешаны дипломами в увесистых рамках. Они строго взирают на аудиторию, и их слова – божественное откровение. Я понимаю, что соревноваться с ними бесполезно.

В этой книге автор идет другим путем. То, что тут написано – это сумма впечатлений, навыков и опыта одного конкретного человека, самомнение которого повысилось настолько, что он решил написать эту книгу.

Кстати, я вспомнил, что у меня тоже есть масса журналистских наград. В основном это часы. Они все свалены в один большой ящик, и все вмурованы в гигантские куски камня. Часы всегда показывают разное время потому, что те, кто награждают, всегда закупают самое дешевое из Китая. А в камень вмуровывают, наверное, для того, чтобы премией отомстить тебе за твои публикации.

Но даже среди моих наград есть несколько, о которых нужно сказать особо.

Однажды я хорошо написал о космонавтах. Я написал, что профессия космонавта стала обыденностью. Что никто уже не помнит списка космонавтов, мало кто мечтает стать космонавтами. Всех победили, как вы знаете, адвокаты и зубные врачи. А Билл Гейтс своими миллиардами просто, как Дольче и Габбана, ввел новый идеал мужчины.

Вместо атлетичного космонавта – дохлый очкарик, системный администратор.

Так вот они, оставшиеся космонавты, решили меня наградить.

Меня пригласили в Центр управления полетами и вынесли награду, от которой у меня глаза полезли на лоб.

Представьте себе метровый кусок блестящего бесформенного металла, в который вмонтированы, естественно, часы.

– Что это?! – с ужасом спросил я,

– Это титановые сопли. – радостно закричали космонавты, – Берите на память!

Я понимал, что настал момент моего позора. Поднять эту штуковину могли только ребята из Книги рекордов Гиннесса. Причем все сразу

– Берите, берите! – веселился зал.

Я как в полусне, подошел к награде и напрягшись, дернул ее. И тут произошло невероятное. Награда подскочила у меня в руках, как игрушка. Она почти ничего не весила.

Оказалось, что это фирменный подарок космических сталелитейщиков. Это грозди застывшего титана, фантастически легкого металла. Только тогда, когда с тобой сыграют такую шутку, ты понимаешь, почему космические корабли все же взлетают при своих чудовищных размерах.

Я не буду описывать подробно дальнейшую судьбу этой награды, потому что для этого необходим талант и эпичность Гомера.

Скажу кратко: привезенный домой титан на всех падал. Кошка сбежала. Часы шли, как всегда, неверно. Я пытался этот чудный дар кому-то подарить. Но что нa свете – бессмысленней титановых соплей? Никто не брал. Тогда я решил сдать эту штуку в металлолом. Ее вначале взяли, но потом принесли обратно, потому что расплавить титан можно только у тех же ребят, которые мне это подарили. В конце концов я всучил этот ужасный слиток несчастья проезжим цыганам. Они взяли его, не зная, что часы врут, а металл не плавится. Но им понравилось, как это все блестит.

Боже, благослови незнание.

Еще одно важное замечание. Вac может удивить, что иногда я говорю о печатных изданиях, иногда о радио, а иногда о телевидении. Вы справедливо заметите, что в этих разных видах средств массовой информации действуют разные законы. Вы правы.