Кишиневское направление - [40]

Тогда Фриснер вызвал в штаб штандартенфюрера Дитриха, который последнюю неделю провел на позициях укрепрайона. Тот примчался весь пыльный, загорелый и с красными от недосыпания глазами.

На вопрос генерал-оберста, что делать, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу, Дитрих скупо улыбнулся и ответил стихами из «Песни о Нибелунгах»[31]:

– «Как только Зигфрид воду зачерпнул, бургунд копье в него метнул. Кровь брызнула на Хагена струей. Никто досель не совершал такой измены злой…»

– Рудольф, не говори загадками! – рассердился Фриснер.

– Мой генерал, какие могут быть загадки? От измены никто не застрахован. Даже наш великий фюрер, как вам известно.

Фриснеру показалось, что последняя фраза Дитриха прозвучала как-то двусмысленно. Он с подозрением посмотрел на штандартенфюрера, но обветренное лицо контрразведчика было спокойно и непроницаемо.

Покушение на Гитлера, которое совершил 20 июля[32] начальник штаба резерва сухопутных войск полковник Клаус фон Штауфенберг, выбило из колеи практически весь офицерский корпус вермахта. Когда был арестован его старый приятель и соратник генерал-оберст Франц Гальдер, Фриснер (как и многие другие высшие военные чины) запаниковал.

Направляясь в ставку фюрера, генерал-оберст, не зная о новом назначении, уже прощался с жизнью. Волчий взгляд начальника гестапо группенфюрера[33] СС Мюллера, с которым Фриснер был не в ладах еще со времен Веймарской республики, преследовал его даже во сне. Стоило генерал-оберсту представить себя в руках костоломов из СД, как его тут же пробивал холодный пот и в ногах появлялась предательская слабость.

– Все это так, но каким образом можно успокоить румын, чтобы они и дальше оставались нашими верными союзниками? – спросил Фриснер.

– Об этом нужно было думать Риббентропу. Притом не сейчас, и не год или два назад, а гораздо раньше, – жестко ответил Дитрих.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду неуклюжую перекройку румынских границ по Венскому арбитражу в пользу Венгрии и Болгарии, хотя уже тогда было ясно, что на всем пространстве от Балтийского до Черного моря у нас может быть только один активный союзник в борьбе с Советской Россией, а именно – Румыния. Риббентроп (уж не знаю, на основании каких соображений) вырвал из тела Румынии колыбель румынского народа Северную Трансильванию и передал ее Венгрии, которая не имеет на нее никаких юридических прав. У многих простых румынских граждан, румынских солдат и офицеров в Трансильвании живут родственники; многие имеют там имущество. Румынское население подвергается систематическому ограблению, арестам, издевательствам со стороны венгров. Вы полагаете, мой генерал, что румынские солдаты и офицеры не задают себе вопрос, почему союзники Румынии в войне против Советской России позволяют венграм совершать все это? Какие чувства в свете всего этого абсурда может испытывать король Михай, если учесть, что пропаганда западных союзников ежедневно обещает Румынии восстановить ее территориальные права, попранные германской дипломатией в Вене?

Фон Трота как обычно был суховат и сдержан. Судя по его виду, он был не очень доволен результатами поездки в ставку.

– …Передавая ваше письмо, я пытался развить изложенные в нем опасения и убедить Гудериана в том, что забирать с нашего фронта еще какие-то соединения нецелесообразно. Вдруг румынские войска окажутся ненадежными, удержать нынешний фронт в случае крупного наступления русских будет невозможно. Если у нас не окажется подкреплений, группе армий придется отойти на позиции Первой мировой войны по линии Дунай – Сереет – Карпаты.

– И что ответил Гудериан? – спросил Фриснер.

– Он поддержал вашу точку зрения и доложил о ней на следующий день фюреру. Гудериан заверил меня, что если обстановка будет развиваться и дальше в таком направлении, он сумеет своевременно дать группе армий соответствующие указания.

Фриснер скептически покривился. Чушь собачья! Гудериану из Берлина виднее, что творится на южном фронте, нежели всему штабу группы армий «Южная Украина».

– А как насчет моей просьбы о передаче мне командования всеми германскими вооруженными силами на территории Румынии? – генерал-оберст исподлобья взглянул на фон Трота.

– С фельдмаршалом Кейтелем я имел две беседы. Этот вопрос в разговорах был главным. Во время первой беседы (до визита Антонеску в ставку фюрера), фельдмаршал признал мотивы моего ходатайства достаточно вескими, однако выразил сомнение в том, что румыны согласятся с предложенными мероприятиями. Тогда я сказал, что в интересах подготовки войск к новому наступлению противника руководство должно быть сосредоточено в руках одного человека. И что с учетом развития событий на Балканах в этом деле нужно поторопиться. Чтобы не возбуждать подозрений у румын, можно сослаться на то, что немецкое командование принимает меры по ликвидации авиадесантов и парашютистов. Фельдмаршал в конце беседы заявил, что он еще раз обдумает ваше предложение и, вероятно, в скором времени примет соответствующее решение, которое в устной или письменной форме будет доведено до сведения главных штабов всех видов вооруженных сил.