Киргизский переворот - [31]

Ясно, что все эти организации поддерживали оппозицию и занимались продвижением того, что Америка называет демократическими ценностями, создавали гражданское общество, финансировали СМИ, продвигали интересы США, как везде и бывает.

С точки зрения «мягкой силы» США и Запад в целом в любом постсоветском государстве представлены более серьезно, чем Россия. У нее пока еще очень мало инструментов внешнеполитического влияния. В Америке же есть порядка 15 тысяч общественных организаций и неправительственных структур, работающих за рубежом. У нас их всего-то, наверное, я не знаю, три-четыре.

Андрей Грозин,

заведующий Отделом Средней Азии и Казахстана Института диаспоры и интеграции (Института стран СНГ):

Киргизия по количеству неправительственных организаций на тысячу человек занимала первое место среди государств СНГ. Там существовала развитая инфраструктура для проведения различного рода влияний, осуществления политических проектов.

В Узбекистане эта структура представлена минимально, в Туркмении ее практически не существует. В Казахстане она представлена лучше, чем в Узбекистане, но хуже, чем в Киргизии. Поэтому, естественно, если эти революционные проекты и дальше будут реализовываться в Центральной Азии, то происходить это будет в тех государствах, которые являются наиболее демократическими в этом регионе. Режим в Киргизии был самым либеральным в регионе, вероятно поэтому эта страна и была выбрана в качестве модели для отработки возможного сценария «бархатной революции» с азиатской спецификой.

Виталий Хлюпин,

главный редактор сайта «ЦентрАзия»:

Проекты революций в Центральной Азии запущены. Однако экспорт революции – это скорее не программа, реализуемая правительством Соединенных Штатов, а проект оппонентов Буша, точнее Сороса, который очень активен в Киргизии.

Соросовским структурам важно подтверждение теории домино, предполагающей, что можно, толкнув один, повалить все якобы автократические режимы вокруг России. Главная цель – это удар по России, по ее интересам. Переворот в Бишкеке нужен скорее как прецедент, потому что, собственно, больших интересов у России в Киргизии нет.

Другое дело, что механизм запущен, режим пал, и сейчас возможна аналогичная финансовая накачка казахской, узбекской и туркменской оппозиции. А это уже серьезно – газ, трубы, нефть – это уже задевает коренные интересы России. При этом в Казахстане ведь оппозиция примерно такого же пошиба, как в Киргизии.

Китайцы не заинтересованы ни в какой крупной дестабилизации возле их границ, так как она может перекинуться на их территорию. Однако сама по себе стабильность не решает всех проблем. Вторым по популярности лозунгом оппозиции был пересмотр несправедливых договоров с Китаем, по которым Киргизия уступила святыню – пик Хантенгри и, более того, сдала в аренду довольно обширные территории в районе Узенги-Куш. Особенно активно требовал такого пересмотра один из лидеров оппозиции Бекназаров (и. о. генпрокурора – см. приложения). Таким образом, некоторые оппозиционеры могут обострить «китайскую» проблему, чтобы попытаться заработать себе на этом политические очки.

Казахский фактор в весенних событиях тоже присутствовал. Еще одним из лозунгов оппозиции было требование изгнать «казахскую мафию» из Киргизии. Подразумевался при этом в основном зять Аскара Акаева Адиль Тойгонбаев.

Однако для президента Назарбаева это скорее всего недостаточный повод для вмешательства в киргизские дела. Тойгонбаев хоть и казах, но на исторической родине у него немало врагов, которые будут только рады тому, что он оказался не у дел. Надо также учесть, что сейчас чуть ли не главные оппоненты Назарбаева – представители старшего жуза (родоплеменного союза), состоящие в родстве с Тойгонбаевым. Это и нынешний глава казахской оппозиции Жармахан Туякбай и бывший мэр Алма-Аты Заманбек Нуркадилов.

Узбекский фактор сыграл много большую роль. С одной стороны, под этим можно понимать возмущение узбекской диаспоры, которая была одной из движущих сил оппозиции. С другой стороны, необходимо вспомнить о позиции узбекского руководства, у которого обострились отношения с официальной Киргизией по поводу узбекского анклава Шахимардан. Не прекращались споры по границе, которую они никак не могли демаркировать.

На определенном этапе узбекские власти могли поддерживать антиакаевское движение. Но они не были заинтересованы в таком радикальном развитии ситуации, потому что это могло бы ударить по ним самим. В киргизской части Ферганской долины может начаться межнациональная резня между узбеками и киргизами, потому что в период безвластия может вновь начаться передел земли. И беспорядки могут легко перекинуться в соседний Узбекистан. Вместе с тем участие в организации революционных выступлений, особенно на юге Киргизии, могли принять ферганские кланы, обладающие большим влиянием в Узбекистане и соперничающие за власть с Исламом Каримовым. Они вполне могут разогреть этот конфликт, чтобы попытаться ловить «рыбку в мутной воде».

Досым Сатпаев,

директор казахстанской «Группы оценки рисков» (ARG), кандидат политических наук, работал в парламентской кампании на юге Киргизии: